Меня обдает удушливым жаром. И начинает предательски жечь глаза. На это мне совсем нечего сказать. Я не знаю, как еще виниться. Внутри уже протест зреет. Невыносимо так безропотно все это дерьмо про себя принимать. Я выбираю просто молчать.

Лиза смотрит на меня пару секунд с разъедающим как кислота презрением, а потом отворачивается, снова накрываясь с головой одеялом. Молчим пару минут. Я все-таки сажусь на пол около кровати. У ее ног. Шумно дышу, пытаясь прийти в себя.

- Я все решила, - вдруг ровно и глухо сообщает жена, так и не показываясь из-под одеяла, - Мы завтра подаем на развод. Я с детьми уезжаю в Москву. Квартиру там ты отдаешь мне. И еще Вольво. Больше мне от тебя ничего не нужно...Все, выйди из спальни. Иначе уйду я.

27. Лиза

27. Лиза

За приоткрытым окном уже сгущаются сумерки, а я все так же не нахожу в себе сил выбраться из-под одеяла и тупо пялюсь в одну точку на обоях сухими воспаленными глазами.

Слёзы кончились, и все слизистые раздирает этой болючей, режущей сухостью. Сердце устало биться. Каждое сокращение как надрыв, как в последний мучительный раз. Мне чудится, что еще один вдох, и я просто перестану существовать. Меня выключат из жизни горе и обида, ядом растекающиеся по венам.

В голове мелькают рваные, бессвязные образы - я не пускаю в сознание ни одного воспоминания длиннее секунды. Страшно задерживать мысль на чем-то одном. Утянет как в водоворот. Но даже так меня штормит и качает. Потому что все мысли, даже осколками, только про нас, про Сашку.

И мне так невыносимо обидно!

Это слово сейчас будто ножом вырезают на теле. Клеймят, выжигают. Я вся горю им.

И страшно. Как дальше жить без него? Как???

Умом я понимаю, что смогу, но что это за жизнь будет?! Не получается ее представить.

Но и ни дня рядом уже тоже представить не могу. Тупик. Нет выхода.

И я слабовольно хочу остаться в этой комнате и ничего не решать. Замереть в своей боли как комар в янтаре. Настрадаться всласть, пока чернота внутри не сожрет саму себя, оставляя мне спасительную вязкую пустоту. Но...

У меня дети...

А значит надо вставать в этот мир. Пытаться жить, держать лицо, что-то делать...

Четкая мысль в голове только одна. Надо уезжать. Ни дня рядом с ним быть не хочу, смотреть ему в лицо, пытаться разговаривать, сдерживаться ради детей. Я не смогу просто.

Хочется купить билет прямо сейчас и прямо сейчас улететь. Но наличие детей опять же вносит в мой бесхитростный план побега существенные корректировки. Надо забрать их документы из школы, нормально подать на развод, чтобы не надеялись понапрасну, что это все временно и мама "передумает". С имуществом вопрос решить...

Нет, я доверяю мужу в материальном вопросе полностью даже сейчас, когда во всем остальном вера моя рухнула и превратилась в пыль. Просто не хочется оставлять ни одной дополнительной ниточки, связывающей нас вместе, ни одного незакрытого вопроса.

Достаточно и того, что есть Лёвка с Алисой, которые двумя стальными канатами опутали навсегда наши судьбы. Полностью вычеркнуть мужа из своей реальности у меня уже никогда не получится.

Мужа...Надо заставить себя перестать так его называть. Даже мысленно. Но это чертовски сложно...

Ближе к восьми вечера нахожу в себе силы встать с постели. На ватных ногах плетусь в туалет, а потом сажусь на кровать и беру в руки телефон. Долго сжимаю в похолодевших влажных ладонях гладкий корпус, решаясь на судьбоносный звонок.

Это будет черта, после которой обратной дороги уже не будет. Нога моя занесена над пропастью, и я замираю на краю. По спине ползет холодный пот, сердце тарахтит. Пока я не набрала Юлю, свою приятельницу - юриста, я еще условно замужем, и мое горе - только мое. Его можно скрыть, спрятать, затоптать...

Я пытаюсь примерить на себя прощение и попытку жить с Сашей дальше, и...не могу. Не могу!!! На меня это не налезает.

Мне от одной мысли стягивает горло, появляется удушье. И по щекам вдруг снова катятся горячие слезы, которых, мне казалось, уже не осталось совсем.

Не могу!

Всхлипнув и утерев ладонью потекший нос, набираю Сазонову. Гудки...

- Лиз, привет! - ее улыбчивый голос как издевательство сейчас для меня. Привет из другой, нормальной жизни.

Рвано выдыхаю, собираясь с силами, чтобы все успеть сказать раньше, чем истерика опять накроет с головой.

- Привет, - приходится откашляться, звучу как сломанный проигрыватель, - Юль, у меня деликатный вопрос... Можешь говорить?

- Да, конечно, слушаю.

- Мне надо, чтобы ты побыла моим представителем. Я сама хочу уехать, но надо будет документы переоформлять и вообще...

***

После общения с Юлей еще час прихожу в себя. Ее искренний шок и сочувствие - отдельный вид пытки, а ведь это был только телефонный звонок. Не представляю, как вынесу это все от окружающих вживую.

"Как разводитесь?", "ВЫ???", "Это какой-то бред, я не верю!", "А как Саша?...Прости..."

Все эти фразы как свист хлыста над головой. И я понимаю, что услышу их еще сотни раз. Еще один повод как можно быстрее сбежать туда, где почти никто не будет спрашивать подобное и убивать меня сочувствующим взглядом.

Перед тем, как спуститься вниз, умываюсь и долго смотрю на свое опухшее, воспаленное лицо. Я выгляжу ужасно. Как буйно помешанная со своими неестественно блестящими глазами, красными пятнами на лице и искусанными губами в кровь. И внутри даже какое-то злорадство зреет.

Пусть видит до чего он меня довел...

Прежде чем выйти из комнаты, набираю побольше воздуха. Пальцы дрожат на ручке двери. Я знаю, что Сашка внизу. Нет, не слышно ни звука, дом будто умер. Но я