- Да так...Потом расскажу, ладно? Присмотрите? - ухожу от ответа, отвожу в сторону глаза.

- Какой вопрос, Сань. Конечно присмотрим! А вы там это! Завязывайте ругаться, понял меня?

И грозит мне кулаком, выразительно сдвигая в одну кустистые седые брови. В ответ мне хочется головой об стену убиться. Все вокруг такие умные, а...

- Всё, я пошёл. Вахо, дай сигарету, а?

- Еще и сигарету ему, э-э-э, - причмокивает Вахтанг недовольно, исчезает на секунду за дверью и возвращается с полупустой пачкой и зажигалкой.

- Всё бери, только чтоб за детьми уже вместе пришли, довольные! Если не знаешь, как сделать жену довольной, так ты спроси дядю Вахо - я расскажу, - хитро подмигивает мне старый грузин.

- Ты - муж моей матери, избавь от своих наработок. Итак тошно, - бурчу хмуро, на что Вахтанг низко и весело ржет.

Ну хоть кому-то этим утром хорошо...

Прикуриваю, выходя за ворота. По легким расползается едкий сизый дым, но там и до этого не было сладкого кислорода. Я словно заживо тлею изнутри как кончик моей сигареты. Шаг непроизвольно замедляется, ноги словно тяжелеют. Не легко это - тащиться на собственную казнь. То, что я бреду именно на нее - сомнений у меня нет. Но я не могу не идти. Мой любимый рыжий палач уже заждалась наверно.

"Завязывайте ругаться" - крутится в голове хриплым голосом Вахтанга. Только в моем воспаленном воображении в него вплелись какие-то издевательские нотки. Горько усмехаюсь про себя, мешая мокрый снег под ногами в сторону нашего дома и выпуская из легких дым.

Может и завяжем. Нет жены - не с кем ругаться. Ноу вумен - ноу край.

***

В нашем доме серо и тихо. Он словно пустой и застуженный. Не торопясь, снимаю ботинки, вешаю куртку в прихожей. Медленно поднимаюсь наверх. Под ногами тихо через одну скрипят ступеньки. Сердце заторможено и глухо бухает в груди. Какая-то смиренная безысходность накатывает все сильнее и сильнее с каждым шагом.

Осознаю вдруг четко, что я ничего уже не поменяю, ничего не вымолю, не выиграю...

Но даже просто побыть рядом сейчас кажется охрененной возможностью. И попытаться поговорить. Лиза иногда проявляет чудеса чуткости, понимая меня лучше, чем я сам себя понимаю.

Только, боюсь, это не тот вариант...

С опаской толкаю дверь в спальню. Тянет перекреститься. Не заперто. Захожу внутрь. Разворошённая постель пуста, окна все нараспашку, снег залетает прямо в комнату, растекается лужами по темному ламинату. Здесь стужа и метель прямо в доме. Прямо в душе. Прикрываю хотя бы балконную дверь и сажусь на постель. Почему-то чувствую себя неуютно на ней, будто не заслужил такого почетного места, и сползаю на пол на ковер. Как раз в тот угол, где Лиза плакала. Если закрыть глаза, то можно представить, что здесь до сих пор все пропитано теплом ее тела и горечью слёз.

В смежной ванной шумит вода. Моется. Жду жену, уперев взгляд в дверь уборной и достав из кармана зажигалку, которую рассеянно прокручиваю между пальцами.

Не знаю точно, сколько так сижу. Время остановилось. Зависло в неопределенности. Я дико хочу, чтобы Лиза наконец вышла и прекратила эту странную пытку ожиданием, и одновременно мечтаю, чтобы она не выходила никогда. Пока она там – мы вроде как до сих пор вместе, и все еще можно изменить.

Когда шум воды стихает, у меня и сердце биться перестает. Застываю, садясь на полу ровнее. Дверь тихонько открывается. Лиза в одном полотенце. Влажные волосы, хрупкие ключицы, белая кожа, белое лицо, мертвые глаза. Она настолько в себе, что даже не замечает меня.

Дыхание спирает.

- Лиз…

Вздрагивает. Расфокусированный взгляд застывает на мне. Становится осмысленным, затягиваясь болью. Пальцы до побелевших костяшек впиваются в узел полотенца на груди.

- Уйди, - шепотом, со страданием.

Отрицательно мотаю головой. Не пойду я никуда.

Она выжидает пару секунд, а потом отводит взгляд и молча бредет к кровати. Рухнув на матрас, с головой накрывается одеялом. Словно кокон себе свила. Не видно-не слышно. Только тонкий запах ее и едва ощутимое тепло сигнализируют о том, что в этом ворохе постельного белья спряталась моя жена. Откидываю голову на кровать, вытягивая на полу ноги, прикрываю глаза. Если их закрыть – я умудряюсь уловить, как она тихонечко рвано дышит. Молчим.

26. Сашка

26. Сашка

Что же мы наделали?

Как все потеряли?

На глаза надели мы

Ваты одеяло.

А сердца запрятали

В злобу и обиды,

И любви не надобно,

Нам ее не видно.

Где мы, где мы - светлые?

Где же мы - родные?

Бродим по планете мы

Как во тьме - слепые,

Бродим неприкаянно,

Пряча в свитер руки,

Ждем тупой усталости

От шальной разлуки.

09.03.2023 . Наталья Кулаева.

Из раскрытого окна веет стужей, но внутри так болезненно горячо, что холод не чувствуешь почти. Голова начинает раскалываться, тяжестью бытия прибивает. У меня не было истерики - я перепрыгнул ее, сразу оказавшись в разобранном ватном состоянии и тягучей пустотой в душе.

Не хочется двигаться, не хочется говорить.

Все, о чем думаю, это, что Лизка тихонечко лежит на той же кровати, к которой я прислонился спиной. Что между нами меньше метра. И этого вдруг кажется достаточно для того, чтобы смочь почувствовать себя счастливым. Такая мелочь... Но я готов так сидеть бесконечно.

Я никогда не был особо романтичен, но сейчас я как сопливый подросток радуюсь, что мы