Шрифт:
Закладка:
Следующим шагом будет цитирование огромного пласта текста из лоций. Эти толстенные талмуды – глаза и уши моряков. Самыми изощренными словами в них описаны подробности каждого миллиметра любого побережья в мире. И все надо тщательно переписать, не забыв сделать это по-русски, если не хотите стряпать диплом на международном морском.
После, вы наконец хватаетесь за карандаш и резинку, вычерчивая маршрут. Желательно не пойти через островки, чтобы не возникло неловких моментов на защите, а то видал я одного без пяти минут штурмана, бодро чешущего сквозь Лабрадорский полуостров. Многоуважаемая комиссия даже не старалась подавлять смех.
Помимо добротно нарисованной прокладки, по навигационной части преподавателей еще интересовал расчет времени восхода и захода. С точки зрения здравомыслящего навигатора, ничего бессмысленнее нет, чем предсказывать, когда же и где наступит темнота. Если в порту случится забастовка, или чего хуже – сломается кран, отход существенно задержится, и все ваши гадания на кофейной гуще пойдут прахом.
Грузовой план, расчет экономической эффективности, лирические отступления в виде небольших вкраплений воды – все это покажется сладким сном, когда вы доберетесь до нормоконтроля.
Сначала вам предстоит несколько дней кряду штурмовать кабинет заведующей кафедрой. Так здесь испытывают терпение: преподавательница по пути гордо вскинет брови, смеряя вас оценивающим взглядом. Затем пригласит нескольких коллег с собой и запрется на замок, оставив десяток курсантов почивать на лавке.
Совещание будет длиться часа два, не меньше. За это время вы успеете породниться с остальными девятью бедолагами на почве общей ненависти. Но завершающим штрихом для скрепления семейных уз станет фраза, неосторожно брошенная заведующей после окончания импровизированного симпозиума:
– Ой, я уже убегаю. Приходите завтра.
Так повторится еще несколько раз, пока вы не смиритесь со своей участью и не докажете, что исключительно терпеливы.
Следующим этапом станет многосерийное паломничество с переделками шрифтов, таблиц и отступов. Каждый раз будут находить все новые и новые недоработки, а ведь лесов на планете только от вашего перепечатывания ста с лишним страниц станет меньше на треть!
И наконец, когда вы доберетесь до переплета, создав увесистый томик о собственных страданиях, выяснится, что рецензент не знает английского, на котором вы все-таки решились написать. Причем, узнаете вы об этом накануне защиты от него лично – и тут же стремглав помчитесь в деканат просить того, кто хотя бы раз в своей жизни наблюдал латиницу.
Пройдя все круги ада, искоренив желание порвать диплом к чертям и получив заветную корочку, в конце концов, вы вздохнете с облегчением, что в жизни с вами больше такого не произойдет.
Но потом вы сядете писать роман.
В отличие от персонажей, судно вам не задаст вопрос, почему оно идет именно в Африку, а не в какой-нибудь Лос-Анджелес, где меньше пальм, но больше демократии. Числа не будут качать права, утверждая, что должны стоять на пару столбиков правее. потому что им так хочется.
А что же герои? Сначала вы их придумаете, сочините достойную предысторию, снабдите мотивацией и приступите к раскрытию сюжета. Первое время они будут скромно подчиняться вашей воле, но потом начнут срываться с крючка. Чем-то их поведение напомнит вам малышей, которые кидают соску на пол, только, чтобы исследовать, до какой степени возможно манипулировать родителями.
И тогда начнется безумие. Персонажи будто с цепи сорвутся, а вам останется только наблюдать за ними и стенографировать каждый фортель, который они выкидывают со скоростью, примерно, миллион в секунду.
После нескольких дней работы с таким товарищем, как Серетун, вы вспомните о дипломе, как о светлом пятне, которое от начала до конца можно было держать под контролем.
Страшно то, что я начал по-настоящему привязываться к этому волшебнику-забияке, не имея ровным счетом никакого понятия, как завершить его сюжетную линию, чтобы сюжет при этом не сломался. Все-таки, придется поступить не очень хорошо.
За это я прошу у тебя прощения, Серетун.
Но иначе я не могу.
Глава 23
Нытье Бадиса порядком надоело беглецам. Каждой их фразе сопутствовали стенания о тяжелой ноше барда. Латис уже устала шикать на брата и просто делала вид, что никто не зудит возле уха.
В какой-то момент Серетуна осенила идея.
– Гадис, – сказал маг, –
