— Есть некое послевкусие, — деликатно заметила Падма, — но в общем пирог весьма неплох.

Бабушка перевела разговор на то, как похорошела наша деревня, и Бен, мои подружки и даже Падма заговорили о чудесах этого превращения.

— Мистресс Смит и еще несколько женщин ходили к Отшельнику Грегору, — рассказывал Бен. — Скребли, и выбрасывали хлам, и убирали, и мыли, и подметали, и пололи, пока он не расплакался и не пообещал исправиться.

Все засмеялись.

Падма учтиво проговорила:

— Вдова Харкер, которая держит свою корову прямо в доме, потому что у нее нет хлева, сегодня утром пришла домой и обнаружила во дворе премиленький коровник.

Бен заметил мою молчаливость и сказал:

— С таким пирогом, Кетура, ты могла бы выиграть звание Лучшей Стряпухи на ярмарке.

— Я рада, что он тебе понравился, — ответила я.

Падма метнула хмурый взгляд сначала в Бена, потом в меня.

— По пирогу мало о чем можно судить, — изрекла она. — К тому же вчера он сказал то же самое мне. Бен такой переменчивый!

— Но я и правда считаю, что с этим пирогом Кетура немножко выходит вперед.

Гретта с Беатрис заулыбались, а Падма принялась яростно тыкать вилкой в свой кусок пирога. Мне стало ее жалко, такой у нее был несчастный вид, но меня порадовало, что Бен высказался в мою пользу.

И тут послышался тихий стук в дверь. Я открыла и увидела Тобиаса с лимонами в руках.

Я кинулась к нему на шею.

— Боже, какие они красивые, Тобиас! — воскликнула я, забирая у него лимоны. — Такие пузатые, такие свежие. Очень дорого стоили?

Он медленно протянул ладонь с пригоршней монет, которые Джон Темсланд дал ему на вторую покупку.

— Ни пенни, Кетура, и все же они стоили очень дорого.

Только сейчас я заметила, как страшно он бледен, — белее, чем серая пыль, припорошившая его губы и веки.

— Как же ты раздобыл их?

— Это очень странная история, Кетура.

— Садись и рассказывай, — велела я.

Он медленно сел, предварительно нащупав стул рукой, будто слепец. Гретта положила руку на плечо брата.

— Я искал и искал, Кетура, — начал Тобиас. — Ни у кого не было лимонов. Наконец я решил пойти на дорогу, что ведет в Большой Город — только до перекрестка, вдруг там проедет какой-нибудь торговец, который скажет, где искать лимоны. И мне таки встретился проезжий со всякими диковинками в телеге. Я рассказал ему, что мне поручено раздобыть лимоны для лучшей в Крестобрежье стряпухи. О, лимоны, сказал он, надо же, у меня они есть — из самой Испании. Я хочу их купить, сэр, сказал я. Но когда я протянул ему деньги лорда Темсланда, он покачал головой. Тут мало, сказал он. Возьмите это, сэр, сказал я, и скажите, что мне сделать, чтобы восполнить недостающее; что бы это ни было, я это выполню. Он схватил монеты и сказал, что я должен буду служить ему целый год, и только тогда я расплачýсь полностью.

Но мне нужны лимоны сейчас, сказал я, чтобы Кетура Рив могла приготовить блюдо для короля. Очень хорошо, сказал он, тогда ты сделаешь годовую работу за месяц. Нет, сэр, сказал я, лимоны нужны прямо сейчас. Тогда мы не сделали дела, сказал он. Тогда отдайте обратно мои монеты, сказал я. Не отдам, сказал он, и вали отсюда, парень, сказал он.

Мистресс Кетура, ты же знаешь, я никудышный борец, но ведь и тебе, и молодому лорду, и королеве нужны лимоны! И я кинулся на него. Он был высокий и куда толще меня, но я на все был готов ради лимонов. Он избил меня зверски, а потом вытащил дрын, которым погонял осла, — видно, хотел меня прикончить. Я бы потерял и жизнь, и деньги — их мне было жаль больше всего, потому что они должны были пойти на твои лимоны.

Торговец занес дрын и уже готов был обрушить его мне на голову, как вдруг застыл, глядя куда-то в никуда. Побелел, посерел, как рыбье брюхо. Один раз мотнул головой, потом тоже один раз кивнул, как будто вел беседу с кем-то невидимым. Я задрожал от страха, глядя на его лицо — такой на нем был ужас. Он забыл про дрын, и тот выпал из его руки.

Наконец он перевел глаза на меня. Они были белыми от ужаса и одновременно в них застыло смирение. За мной пришел Смерть, сказал он. Я много раз водил его за нос, и теперь он пришел взыскать должок. Перед тем как забрать меня, он дает мне один, последний, шанс искупить страдания, которые я причинил людям своим мошенничеством. Паренек, сказал мне торговец, тут у меня в куртке зашиты монеты. Забери их себе, если простишь меня.

А лимоны, сэр, спросил я, — можно я заберу их? Он кивнул. Тогда я прощаю вас, сказал я. И тут он весь как бы сжался и рухнул замертво.

Глаза у него оставались открытыми даже в смерти и, казалось, смотрели на меня с благодарностью. Я долго стоял около него, пока не пошел дождь и вода не залила его открытые глаза, а осел не заревел от голода. Тогда я отправился домой.

Тобиас смотрел в стол, рот его был раскрыт, как будто у него не хватало сил свести челюсти вместе.

Я поднесла лимоны к носу. Они пахли солнцем. Мой пирог усладит нёбо солнечным сиянием и облачной сладостью. Мой пирог принесет мне звание Лучшей Стряпухи на ярмарке. Мой пирог даст мне Бена Маршалла…

Тобиас заплакал.

— Кетура… Тот человек умер от чумы.

Глава одиннадцатая,

в которой я дарю свой первый поцелуй

Мои лимоны принесли с собой чуму. Я принесла чуму в мое любимое Крестобрежье. Разве лорд Смерть не предупреждал нас не ходить в Большой Город?! Чума! Слово звенело в моих ушах и застревало в горле, и душило, так что некоторое время я не могла говорить.

Тобиас закрыл лицо руками.

— Я болен, Кетура!

Гретта обняла его, а я погладила по голове:

— Не бойся, Тобиас, — сказала я.

Мальчик поднял ко мне лицо. Слезы, смешавшись с дорожной пылью, прочертили грязно-серые дорожки на его щеках.

— Никому не рассказывай о том, что случилось, — сказала я и тоже заплакала. — Я пойду к лорду Смерти.

— Поздно пытаться сохранить тайну, — возразила Гретта. — Падма уже полетела разносить новости.

— Что ты сделаешь, Кетура?! — воскликнул Бен, в его голосе прозвучали страх и обвинение. — Так это правда, что ты привела к нам смерть?

Внизу, в деревне,