из того, что скажут, — прямо произнес он.

— А, вот как, — со злым смешком произнесла я. — То есть, вариант с женитьбой вы не рассматриваете, господин королевский инквизитор?

Он с интересом и удивлением приподнял бровь. По его ярким губам скользнула улыбка, столь соблазнительная, что я до боли снова захотела поцеловать эти губы. О, мука!

— Жениться на вас, Мари? — произнес он с удивлением.

— А, значит, нет! То есть, вас устраивает, что связь с вами сделает меня проституткой и содержанкой? Да, говорить об этом не будут, вы ведь хотите скрывать эту порочащую связь. Но от этого я не буду проституткой меньше.

Всего-то и надо, что смириться с положением вещей.

То, что он сказал, то, что так оскорбило меня —это ведь правда.

Аристократ, инквизитор — это вообще невероятное чудо, что он удостоил меня вниманием. А тем более влюбился. Так что мне стоило бы наступить на горло своей гордости и ответить на его ухаживания.

Хоть недолго, хоть краткий миг, но я испила бы его любовь и страсть.

Жила бы безбедно, в достатке, не думая о завтрашнем дне.

Но…

«Продать себя? — с горечью подумала я. — Пусть даже любимому человеку? И постоянно чувствовать униженность и зависимость от него? Встречаться тайком и каждый раз все сильнее понимать, что я второго сорта? Нет уж! У меня гордость есть. И руки. И моя таверна. И талант повара. Я проживу. Я выкарабкаюсь. Нужды продавать себя у меня нет! Так что я не позволю вытирать об себя ноги!»

— Тогда вынуждена отказать вам, господин инквизитор, — сказала я, гордо задрав голову. — Однажды я сказала «да» человеку, выше меня по положению, и горько разочаровалась. Вы знаете, к чему это привело. Второй оплеухи от жизни мне не нужно.

Он улыбнулся.

В его глазах, еще минуту назад бывших такими грозными, такими страшными, плясали смешливые искры.

— То есть, — произнес он вкрадчиво, рассматривая меня так, будто я была чрезвычайно забавным, незнакомым ему зверьком. — Вы разрешите себе допустить до своего тела мужчину только если он на вас женится?

Я пожала плечами.

— Получается, что так, — ответила я. — Когда-то же надо исправлять свои ошибки?

Инквизитор прикусил губу.

Это единственное, что выдало его досаду. Слишком эмоциональный жест, слишком жадный, наполненный страстью и яростью.

Он хотел меня.

Он кипел, желание, любовь и страсть пожирали его.

Но инквизитор умел себя держать в руках. Пожалуй, это его качество было как нельзя кстати сейчас. Иначе, боюсь, он либо влепил бы мне пощечину, либо изнасиловал меня.

— Что ж, — произнес он смешливо, — нет, действительно, я мог бы жениться на вас, Мари. Действительно мог бы.

— Но?..

— Не «но», а «если бы». Если бы вы были чуть больше, чем простая трактирщица. Если бы вы были… богатой и уважаемой дамой. Если бы ваши грибы, ваши драгоценные трюфеля, ел сам король.

— Ах, вот оно что! — со смехом воскликнула я. — Вы желаете признания, славы?

— Нет, — веско ответил он. Лицо его сделалось серьезным и пугающим. — Я желаю положения в обществе. Коль уж вы заговорили о женитьбе, Мари, и требуете от меня серьезных шагов, то я тоже потребую. Я не мальчик с улицы; вы должны это понимать. И мне нужна жена с положением в обществе. Можете вы достичь этого положения?

— Постараюсь, — дерзко ответила я.

Я! Вчера еще голодающая, лишенная всего, самого необходимого! Сегодня уверяла инквизитора, что смогу стать ему ровней!

Но отступать было поздно. Да и не хотелось отступать никуда!

«Только не это! Только не продавать себя! — билось у меня в висках. — Хватит вверять свою жизнь мужчинам! Даже самые любимые, они способны превратить ее в ад. Особенно — самые любимые…»

Инквизитор с вызовом глянул на меня. Глаза его были холодны и внимательны.

— Скормите ваши трюфеля королю, Мари, — произнес он особо гадким тоном. — И я женюсь на вас, даю слово. А до тех пор прощайте.

Он церемонно поклонился мне и, не дав сказать и слово, поспешно вышел вон.

***

Я ужасно рассердилась.

И еще больше расстроилась, потому что моя странная, внезапно нахлынувшая любовь оказалась несбыточна.

Жалела ли я о заключенном пари? И да, и нет.

Я ужасно хотела достичь цели.

Я хотела попасть на прием к королю и предложить ему свои трюфеля.

Но вовсе не для того, чтоб в самом деле выбиться в люди и выйти замуж за Эвана.

Это теперь казалось мне совсем уж несбыточным, недосягаемым.

Своим спором я оттолкнула его от себя, да и себя от него. Словно дала приказ не приближаться к нему. Отгородилась надежнее, чем стеной.

Теперь, даже если я выполню это условие, вернуться снова к обсуждению свадьбы казалось мне невозможным. Чем-то стыдным и отвратительным. Чем-то вроде купли-продажи. Нет, это уже не любовь!

Но доказать Эвану, что я чего-то стою, хотелось!

Ах, как хотелось!

В запальчивости я пообещала ему сделать то, что было практически невозможно.

И это обещание разожгло во мне какие-то особые силы. Я готова была биться до конца! Сделать все, что от меня зависело!

Но на носу была зима. Путешествие в столицу дело дорогое, а я не могла себе позволить бездумно потратить заработанные с таким трудом и с таким редким везением деньги. Оставить Бибби и Ханну жить на одной картошке только потому, что мне вздумалось утереть нос Эвану?

Нет.

Да, да, надвигались холода, и скоро грибов совсем не станет. Это я понимала.

Таяли последние теплые дни, а вместе с ними и моя надежда в ближайшее время выиграть этот спор. Гордыня шептала мне, что неплохо было бы явиться на бал к мэру победительницей,