Шрифт:
Закладка:
Сейчас таких называют дауншифтерами. Но то – сейчас, когда рвать из городов стало занятием не то что престижным, но модным. А тогда, в начале восьмидесятых, его, мягко говоря, не поняли. Впрочем, Саныч на чье-то мнение особого внимания и раньше не обращал. Даже в армии. Потому, видать, до майора и не дослужился.
Приехал, в общем, он на Урал, окончил здесь (то ли в Перми, то ль в Свердловске) курсы охотоведов и устроился егерем в одно из самых глухих лесничеств. И жил себе – не тужил до поры до времени, когда потянулись в тутошние края странные люди.
Люди эти говорили, что здесь, в этой самой Богом забытой глуши, творятся невиданные вещи. Мол, приземляются тут частенько летающие тарелки пришельцев неземного происхождения. Инопланетян, значит. Сами себя те люди звали себя уфологами. А место – М-ским треугольником. Слыхали?
В конце восьмидесятых в М-ский треугольник ежегодно сотни экспедиций съезжались. Даже иностранцы бывали. Так что работы у Саныча тогда хватало. Городские ж тайги не знают. Пойдут куда с компасом на денек-другой, да и плутают неделю, а то и месяц. Рыбы поймать не могут, зверя в ловушку заманить не умеют, ягод с грибами не сыщут – кору жуют, что оголодавшие зайцы, а то и чего похуже. Грибы ж, известно, все съедобные. Только иные един раз… Вот Саныч таких «дуристов» и отлавливал по всему своему участку. Возвращал, как говорится, с девственного лона природы в железобетонные рамки цивилизации.
Слухов потом было… Аномалия! Странное место! Неземное происхождение! А про то, что компас, когда ты с ним над залежами железной руды стоишь, стрелкой своею куда хочешь крутит, никто почему-то не поминал.
Слава богу, в девяностые большинству стало не до космической посуды. Шквал уфологов схлынул «строить рынок». Две-три экспедиции в год – не в счет. Приемлемо. Да тут пришла другая беда. Повадились в здешние края браконьеры. И не такие, чтоб пострелять-побаловаться. Эти-то изредка возникают, и всегда были, все больше из местных – Саныча они остерегаются. А такие пришли нелюди, что начали тайгу вырубать. Нещадно, без оглядки и совести. Но с жадностью неуемной.
Попытался было лесник, начальник Сойкина, уважаемый всеми Андрей Петрович, за лес вековой вступиться. Куда там! Через день Саныч труп его хладный с пулей в черепе на покинутой браконьерской делянке и обнаружил…
Нового лесника так и не прислали. Остался Саныч на заимке один-одинешенек. Так, друзья-приятели наведываются. Кто на рыбалку, кто на охоту, кто, как я – просто по лесу погулять, воздухом подышать, здоровье поправить да впечатлениями запастись.
Но и спокойней стало в тайге. Черные лесорубы тоже куда-то из этих мест повывелись. Не удивительно. Добычу-то вывозить надо, а дорог на сотни верст ни одной. Да и кедра строевого – любимого браконьерами дерева – очень уж мало осталось. Не промышленные, как говорится, объемы. А сырая ель с кривой березой кому нужны?
В общем, за последний десяток лет катаклизмы Санычеву землю вроде бы как покинули. Ни уфологов тебе в запредельном количестве, ни дровосеков с «народными самострелами» системы кудесника Калашникова. Живи, казалось бы, не хочу… Ан нет, и тут ерунда приключилась.
Какая? А вот, значит.
Повадились в лесничество к Санычу инопланетяне. И за чем бы, вы думаете? За дровами для своих звездолетов. Да не смейтесь вы! Серьезно говорю. Могу доказательства предоставить. Если понадобится.
Вот, к примеру, рассказ Сойкина, который я предусмотрительно записал на диктофон. Слушаем?
«Я обычно летом кварталы на лошади объезжаю. За недельку справляюсь. Пешком-то уж больно долго получается. Да и хлопотно. Провизию на собственном горбу тащить – это тебе не три литра пива в распущенном брюхе. Вот и прошлым маем, как вода сходить начала, я Сивку своего оседлал, баул сложил, да и в путь.
Первый-второй дни прошли без происшествий. Двигаюсь потихоньку, метки свои проверяю. Подновляю, где надобно. Карту корректирую. Там – болото новое нарождается, тут – сухостою излишек, надо вырубать, иначе пожара не миновать. Работаю, в общем. Привычным делом своим занимаюсь.
Вдруг на третий день, только-только к самым глухим местам подбираться начал, слышу – топоры стучат. Не сильно, без энтузиазма, как говорится. Бензопил не слыхать. Но все ж интересно стало, кто сюда забраться-то отважился? Ближняя деревня в сорока верстах почитай. Это по бездорожью-то. Расстояние, я тебе скажу, очень даже приличное.
Спешился я, взял Сивку под уздцы, и пошли мы с ним на звук.
Через полчаса или около того выбрались на огромную, Николаха, поляну. «Лужники», никак не меньше. Смотрю, и глазам своим не верю: летающая тарелка в самом центре стоит. Большущая, метров сто в диаметре, высотой в пятиэтажку, под солнцем полированным хромом играет. Красотища – глаз не оторвать!
Где, думаю, эти чертовы гуманоиды-то? Пригляделся получше… Ан, вон они! Двое братьев по разуму с краю поляны толстенную березу серьезными топорами работают. Ну, думаю, была – ни была, подойду, поздороваюсь. Мож, я первый землянин, кого они увидят. Надо ж, Николай, нашу планету в лучшем свете представить. А? Проявить, как говорится, гостеприимство.
Подхожу ближе… А это два мужика. По виду – натурально наши. В свитерах серых, штанах ватных, да в простые кирзачи обутые. Ну, я про тарелку сразу как-то и позабыл.
– Привет, – кричу, – бедолаги! Бог в помощь!
– Здорово, – оборачиваются, – коль не шутишь.
А я на их рожи-то смотрю… Цвет у них какой-то нездоровый. Бледный, с зеленым отливом, будто они денатуратом траванулись… Печень-то, брат, с ядом не справляется, желчь к коже и подступила. Вздохнул.
– Эх, – говорю, – мужики вы, мужики… Что ж вы себя губите-то? В лесу по осени ягод полно, в сельмаге крупа, дрожжи. Поставили б бражку, сварили б самогоночки. И то – натур-продукт. Кто ж в двадцать первом веке технический спирт внутрь себя потребляет? Жить надоело?
Они разом улыбнулись, один мне подмигнул лукаво и говорит:
– Ты, отец, так подумал, потому что у нас кожа другого цвета?
– У кого это – у вас? У Сенькинских? – оторопел я.
А они как заржут! Кони! Вот, думаю, опростоволосился. В Сенькино самогонку в каждом дворе варят. Фирма! Это ж Чуриловские!
– Да и не Чуриловские мы, – прочитали они мои мысли. – Мы с другой планеты, отец. А к вам сюда за сырьем для топлива иногда наведываемся. Тяга от него, понимаешь…»
Запись на этом обрывается. Диктофон старенький, всю пленку в кассете изжевал. Обидно, конечно, но я рассказ Саныча помню. Так что
