— Али, она...

— Пошли, женщина, — приказал он ей, почти дойдя до входа и продолжил уже тише, когда она подошла ближе. — Успокойся. Не будет она кончать с собой. Уж не сейчас то точно.

Он зашёл внутрь и пошёл к лестнице.

— Откуда ты знаешь?!

— Поверь, я просто знаю, — убедительно сказал он. — Для того, чтобы вышибить себе мозги нужно находится в очень определённом состоянии. Это нифига не так просто, как тебе кажется.

— Ты поэтому выбросил пистолет?

— Да. Сброситься со скалы, это не тоже самое, что вышибить себе мозги. Тут ты не можешь быть уверена в лёгком и быстром исходе.

— Зачем тогда было её бить? Оскорблять? Разве это было необходимо?

— Я её встряхнул. Адреналин. А слова... — Али пожал плечами. — Люди редко задумываются над тем, какие они мрази и говно, пока кто-то им об этом не скажет. Поверь мне. Я знаю. Сейчас я ей показал всё с другой стороны. Сама видела, как она в меня вцепилась. Так что не переживай. Если она сейчас решит себя прикончить, значит ей уже ничего не поможет. А если нет, то можно уже не волноваться.

Для наглядности он показал ей исцарапанную до крови руку.

Рассказывать всё он ей не собирался. Слишком... личной была бы эта история. Да и не для чужих она ушей. Даже не для неё. Да и сама Ада не дура. Догадается. Вон, идёт с ним рядом по лестнице и молчит. Умная. Из-за собственных мыслей или же просто шокированная тем, как он жестоко избил Лату.

Может перестарался? — мысленно спросило себя Али, а затем сам же и ответил на свой вопрос. Нет. Давно пора это было сделать. Только он не думал, что эта идиотка и правда решит застрелиться.

— Так что? Я сделал то, что обещал. Как там насчёт моего вознаграждения...

Поздно он обратил внимание, погружённый в собственные мысли. И тем неожиданнее стало для него произошедшее. Пощёчина не то, чтобы тяжёлая, но рука у Ады была лёгкой и быстрой. Как плеть. Видно, что ударила со всей силы. Даже щёку оцарапала ногтями.

— Никогда. Больше. Так. Меня. Не пугай. Ты понял?!

Она сейчас больше напоминала разъярённую фурию. Глаза горят. Лицо покраснело. Грудь вздымается под футболкой. И стоит, потирая ушибленную ладонь.

— Знаешь, ты ещё никогда не выглядела так сексуально, — пробормотал он, потирая щёку.

— Я тебе сейчас по яйцам врежу, — пригрозила она, но почти сразу немного расслабилась. — Пойдём. Тебе надо руку обработать, — тихо приказала она.

— Можем сделать это у тебя? — со смешком предложил наёмник.

— Ты совсем дурак? Обойдёшься. И ещё долго будешь обходиться, пока я тебя не прощу за то, что так меня напугал.

— Не делаю то, что обещал — наказан. Сделал — тоже наказан. За что мир меня так не любит, — притворно сокрушался Али, пока спускался следом за своей женщиной по лестнице. — Можно хоть сока? Знаю, что у тебя в комнате в холодильнике ещё осталось.

— Ага, — кивнула Ада, спускаясь впереди него. — Можно. Там как раз только манговый остался.

— Ненавижу долбаное манго...

***

Лата лежала на траве, глядя на поднимающийся над горизонтом жёлтый диск Валетрии.

Сколько она так пролежала не знала даже сама Лата. Может пять минут. Может все пятьдесят. А может и пять часов. Просто лежала, чувствуя, как боль в теле постепенно проходит. Разбитый нос и губы ещё болели, а кровь уже запеклась и засохла отвратительной коркой на лице.

Всё сказанное отдавалось в голове вместе с тупой болью. Вбитые кулаками слова жестокой правдой разливались по сознанию. Они буквально через силу заставляли Лату с отвращением смотреть на саму себя со стороны.

Нет, так быстро осознание собственной неправоты не приходит.

Она всё ещё гнала эти мысли прочь. Старалась забиться в тесную каморку из собственных отвратительных иллюзий, которыми подпитывала жалость к самой себе.

Но, как это часто бывает, сказанная другим человеком правда, какой бы мерзкой она не была, заставляет тебя задуматься. Хочешь ты этого или нет.

Али прекрасно знал, в каком состоянии должен находиться человек, решивший вышибить себе мозги. Это не секундное решение. Человек спускается к нему постепенно, преисполняясь жалостью к самому себе. Ставя себя в центр им же придуманной бурлящей несправедливости окружающего мира. Какое ему дело до других людей? Правильно. Никакого. Ведь решившийся на подобный грех человек не способен трезво оценивать других. Даже самого себя.

Но, так же он был прав и в другом. Мысль о самоубийстве не постоянна. Разве что только у безумцев, но им уже ничем нельзя помочь. Просто время зря потратите.

А для нормального человека, упавшего на самое дно кипящей ямы эмоциональных отходов такое решение будет продиктовано совсем другими желаниями. Спрятаться. Трусливо сбежать. Просто потому, что мир слишком жесток к бедному тебе. Мерзко. Отвратительно. Для него это ничтожный поступок жалкого слабака, не способного больше цепляется за собственную жизнь и найти причины жить в других.

И поэтому он сделал то, что сделал, натурально выбив это желание из Латы собственными руками. Сейчас она этого ещё не понимала, сжавшись на траве и обхватив колени. Поймёт позже.

Сейчас же она боролась со жгучей ненавистью к этому ублюдку и тихо рыдала, представляя, чтобы сказал ей Вимал, окажись он рядом.

Ничего хорошего. Перед глазами маячил его осуждающий взгляд.

К счастью, человеческий мозг способен запоминать и сохранять в памяти не только плохое.

Очень быстро осуждающее выражение в её мыслях сменилось той тёплой, любящей улыбкой, какую она видела на его лице, когда Эранди смотрел на неё.

Сколько она так пролежала не знала даже сама Лата.

Может пять минут. Может все пятьдесят. А может и пять часов.

Но в конце-концов она встала. Поднялась на ноги, преодолевая боль во всём теле, подставив окровавленное лицо под тёплые солнечные лучи.

Посмотрела на край обрыва.

А затем повернулась и пошла прочь, неся с собой в мыслях улыбающееся лицо человека, что её любил и собственный стыд.

Глава 12

— Ну, что там?

— Понятия не имею, — так же тихо отозвалась Лиза, осторожно выглядывая из-за окна. — Больше никого не вижу.

Они прятались в небольшой комнатке, на втором этаже одного из