Шрифт:
Закладка:
– Приветствую вас, странники!
– Здравствуйте! – по очереди поздоровались ребята.
Они продолжали с интересом рассматривать комнату. С другой стороны стола в стене было две деревянные двери. Из-за одной из них, раздавалось монотонное гудение. Оно не было громким, и не было утомительным, к нему как-то сразу привыкаешь, как к необходимому элементу бытия.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – засуетился хозяин кабинета. – Родные вы мои! Вы даже не представляете себе, сколько лет я не встречал живых людей, кроме сына, невестки и внука, конечно же.
Он засмеялся.
– Давайте знакомится! Меня зовут Стас! Станислав Владимирович звали меня в другом мире, который я уже плохо помню, а здесь я просто Стас.
Путешественники представились.
– Лео! Налей нам, пожалуйста, чаю! Настоящего чаю! Я ради такого случая заварил, там! – Стас неопределенно ткнул пальцем в пустоту.
Впрочем, Леопольду объяснения не требовались, он открыл одну из дверей и вышел. Через пять минут он вернулся с чашками чаю на подносе.
– Сахару, к сожалению, нет! – сказал старичок добродушно и рассмеялся. – Кажется, так говорят в вашем мире? Тут-то сахара вообще нет!
Он взял со стола чашку и сделал глоток. Поднял глаза к потолку и сказал:
– Божественный вкус! Пейте, пейте не стесняйтесь! А пока пьете, расскажите мне свою историю.
Елена и Володя начали рассказывать. Сначала по очереди, а потом вместе – постоянно прерывая и дополняя друг друга. Прошло не мало времени, когда они закончили. За все это время Стас ни разу их не прервал. Он сидел и слушал их с задумчивым видом.
– Леопольд, выйди, пожалуйста, – проговорил он, когда путешественники закончили. – Мне нужно поговорить с ребятами наедине.
Леопольд без возражений встал и ушел. Было видно, что он привык беспрекословно подчиняться своему отцу. Как только Леопольд ушел, Стас начал говорить.
– Начну с самого важного. Скоро я умру. Я чувствую это. Но перед смертью, я должен кое-что сделать. Может быть, вам повезло, может – нет, но перед моей смертью явились именно вы. Вам и отдуваться! – Стас тихо засмеялся. – Сейчас я вам поведаю кратко свою историю.
13.
Я перешел в этот мир, когда в моем был 1976 год. Я жил в Советском Союзе и был диссидентом. Я ненавидел советскую власть, а она меня. Я планировал побег через границу, в одно из демократических государств. Я думал тогда, что раз не могу изнутри победить советскую пропаганду, то приложу максимум усилий, чтобы это сделать извне. Я был молод и горяч. Мне казалось тогда, что я могу своротить горы, что я, с компанией своих друзей, смогу изменить целую страну! Великую страну, кто бы там что не говорил…
Один из моих друзей меня и предал. КГБ были рады! Им поставили очередные плюсики в личные дела, а мне дали двадцать лет лагерей, за предательство родины. «Какое предательство? Я хочу процветания своей стране! Я хочу свободы слова! Я хочу просто свободы! Люди проснитесь, очнитесь!» – кричал я на суде. Но, меня ни кто не услышал! Судья вынес очередной приговор, сломал очередную жизнь очередному молодому человеку, и отправился к жене и детям домой, чтобы за чашкой чая, после сытного ужина сказать: «Сегодня еще одного диссидента посадили. Вот чего им не хватает? Вроде из уважаемой состоятельной семьи…»
А я в это время сидел в камере с уголовниками у параши. Меня за половину дня, уже пять раз избили. За полдня на моем теле не осталось ни одного живого места. Я сморкался кровью, плевался кровью, мочился тоже кровью! Я бы перерезал себе вены осколком любого камня в тот же день, если бы не Голос! Он обещал мне перенести меня в другой мир, на Дорогу, там твой Путь, не здесь!
Приближалась ночь. И этой ночь эти самые уголовники обещали сделать из меня бабу. «Мы будем иметь тебя всю ночь, а утром ты сдохнешь!» – так говорили они. И я им верил. Мне не на что было надеяться, только на Голос, только на окно в другой мир. Но, ни Голоса, ни окна не было. А ночь приближалась. Принесли ужин. Их было семь человек. Они ели и ржали. «Ну что, сучка, готова? Сейчас поужинаем и начнем! Тебе понравится, не переживай! Родину то нравилось свою продавать? Теперь пришло время отвечать! А перед кем отвечать, если не перед народом? А мы и есть советский народ! Самый что ни на есть советский».
Я молился. Молился не Богу, но Голосу. Не знаю, услышал ли меня Голос или еще кто-то, но я вдруг заметил, как что-то сверкнуло в шве одного из матрасов. «Заточка!» – подумал я. Это был шанс на спасение. На спасение не своей жизни, но спасение остатков своей чести.
После ужина пришел конвоир и забрал пустую посуду. Все семеро уголовников сейчас лежали сытые и довольные. Они ждали. Скоро должны погасить основной свет, и оставить включенными только тусклые лампы ночного. Тогда и начнется экзекуция. Они лежали и смотрели на свою жертву: самодовольно, нагло, чувствуя безнаказанность и вседозволенность.
Момент перехода из своего в этот мир. Он всегда важен. Я встречал десятки Ищущих, и для всех, момент перехода не был легок. Как будто Призывающий и Отбирающие до последнего момента сомневаются в своем претенденте. И этот последний бой в своем мире выигранный, но чаще проигранный является решающим. Только после него осуществляется переход.
Свет погас. Они так резко кинулись со своих мест ко мне, что в первое мгновение я растерялся, и они успели схватить меня прежде, чем я дотянулся до заточки. Впрочем, предыдущие избиения меня внушили им чувства своего превосходства надо мной и моей беззащитности. Их главный по кличке Малыш, здоровенный детина под два метра ростом и с широченными плечами, медленно приближался ко мне, на ходу расстегивая ширинку и спуская штаны, вместе с трусами. Как они говорили, ему, в силу его старшинства и превосходства, принадлежит право «распечатать» меня. Меня держали две его шестерки, беззубые уроды с тупыми лицами, предвкушающими представление. Жизнь в тюрьме однообразна. Любое действие, выходящее за рамки обычной жизни – для них как подарок судьбы. Развлечение, дарующее уставшему от однообразия мозгу возможность переключиться, перезагрузиться. А что может доставить удовольствие
