вооруженное восстание в Москве показало, что буржуазии небезопасно оказаться один на один с разъяренным народом, для защиты от которого она прибегла к помощи той самой власти, что недавно была объектом ее критики «слева». Позднее Рябушинский откровенно оценивал политическую эволюцию русской буржуазии в 1905 г.: «До 17 октября она в громадном большинстве была настроена оппозиционно. После 17 октября, считая, что цель достигнута, буржуазия стала сторониться пролетариата, а потом перешла на сторону правительства. В результате одолело правительство, и началась реакция, сначала стыдливая, а потом откровенная»{324}. Борьба с правительственной реакцией являлась основным стержнем политической деятельности Рябушинского в послереволюционный период, но в конце 1905 г. не было для него задачи важнее, чем укрощение революционной «анархии».

Ратовавшая за правовой строй, устранение произвола, стабильность, русская буржуазия в итоге оказалась между жерновами революции и реакции. И угроза «русского бунта» заставляла на время забыть о произволе самодержавной власти. Правда, иллюзии относительно позиции рабочих сохранялись довольно долго. Еще 14 октября в обращении выборных Биржевого общества к московскому генерал-губернатору подчеркивалось, что беспорядки вызваны происками некоей «социально-революционной партии», и в этом движении «фабрично-заводское население не играет роли активной, а только увлекается насильственно общим потоком». Выборные протестовали против ходатайства пай деповской группы о введении в Москве военного положения, настаивая на политическом решении проблемы{325}. Однако в конце ноября события приняли такой оборот, что прежняя уверенность в миролюбивом настроении рабочих испарилась. У Рябушинского смена ориентации была связана в том числе с событиями на собственной фабрике.

Сохранилось письмо к нему управляющего фабрикой Ганешина, который сообщал из Вышнего Волочка 24 ноября 1905 г.: «В городе держится слух, что хотят опять бастовать, требуя еще меньшего рабочего времени (с 10 до 8 часов. — Ю. П.) с соответствующей надбавкой. Сейчас идет говор, что фабриканты их надули: уменьшили часы, а заработок не подняли. Положение крайне напряженное, натянутое и беспокойное… Достаточно одной искры, чтобы вспыхнуло опять. Вчера толпа народа после сходки уходила из ворот с пением марсельезы и свистом;… надо вести себя крайне сдержанно и следить за каждым словом»{326}. Тем не менее напряжение привело к взрыву, и вскоре Ганешин был убит рабочими у себя в конторе, что сразу же стало известно в Москве.

Таковы были эксцессы революции, разрушавшие патриархальные представления о единстве хозяина и работника. Какими, наивными должны были теперь казаться недавние предложения об «организации» рабочего движения для политического давления на правительство… Забастовки и вооруженные восстания повергли московскую либеральную буржуазию, не говоря уже о ее консервативной части, в состояние шока. Вероятнее всего, последовавшая 8 декабря 1905 г. смерть Н. А. Найденова была вызвана потрясением от событий революции.

Утраченное социальное и психологическое равновесие Рябушинский в конце 1905 г. пытается вернуть, взявшись за организацию совещания старообрядцев-«поповцев» (по официальной терминологии — «приемлющих священство Белокриницкой иерархии»), к которым он принадлежал по унаследованному от отца и деда вероисповеданию. «Поповцы» являлись одной из наиболее дискриминированных конфессиональных групп Российской империи. Достаточно сказать, что еще в конце царствования Николая I были закрыты алтари храмов Рогожского кладбища — московской твердыни раскольников «поповщинского толка». Лишь спустя 50 лет по указу 17 апреля 1905 г. «о веротерпимости», в соответствии с которым старообрядцы уравнивались в правах с представителями «инославных вероисповеданий», приверженцы Рогожского кладбища получили возможность свободно совершать богослужения в своих храмах{327}.

Рябушинский с начала 900-х годов активно участвовал в движении за восстановление прав русских раскольников. К 1905 г. он наравне с нижегородским городским головой Д. В. Сироткиным и идеологом старообрядчества М. И. Бриллиантовым являлся одним из признанных лидеров движения. В 1906 г. при открытии очередного съезда старообрядцев Сироткин отмечал «выдающуюся деятельность П. П. Рябушинского, который, не щадя своих сил, как трудами, так и средствами оказывает огромную пользу общему делу»{328}.

Ему, по-видимому, и принадлежала идея провести в декабре 1905 г. в Москве съезд старообрядцев, вместо которого, в связи с революционными событиями, удалось созвать совещание. К нему постоянно действующим органом — Советом Всероссийского старообрядческого съезда — были подготовлены материалы, содержание которых прямо перекликается с решениями летнего съезда либеральной буржуазии. «Для прекращения мятежа, — говорилось в одном из постановлений, — необходимо немедленно созвать Думу с законодательным голосом представителей народа… Старообрядцы считают нужным входить в соглашение с представителями умеренных партий для правильного осуществления выборов». На совещании возник вопрос об издании старообрядческой газеты. Лидеры движения получили «сочувственную» телеграмму С. Ю. Витте относительно своего проекта, после чего формальности, связанные с разрешением на издание, были быстро улажены. «Народная газета» с еженедельным приложением «Голос старообрядца» стала выходить с января 1906 г. Главным спонсором, выражаясь современным языком, являлся Павел Рябушинский, предоставивший редакции помещение в здании своего банкирского дома{329}.

Первый опыт московского миллионера в издательском деле оказался неудачным. «Народная газета» не пользовалась популярностью у широкого читателя, ее тираж не превышал 7,5 тыс. экземпляров и, несмотря на сравнительно невысокую подписную цену (5 руб.), почти не рос{330}.

Именно в близкой ему старообрядческой среде Рябушинский сформулировал свою программу преобразований российского общества в целом. На состоявшемся в январе в Нижнем Новгороде чрезвычайном съезде старообрядцев (взамен декабрьского в Москве), избранный товарищем председателя, он огласил вопросы, «которые желательно провести в Государственную думу». Среди предложенных принципов были и единство и целостность России, сохранение царской власти, опирающейся на решения Думы, отмена сословных преимуществ; свобода вероисповедания и неприкосновенность личности, «замена старого чиновничьего управления другим, народным — доступными для народа учреждениями», всеобщее бесплатное обучение, наделение крестьян землей путем «правильного отчуждения и оценки земли при помощи государства», исполнение «справедливых желаний рабочих относительно порядков, существующих в других государствах с развитой промышленной жизнью». К «справедливым», однако, он не относил требование 8-часового рабочего дня, которое московскими промышленниками отвергалось в принципе, как чреватое разорением промышленности{331}.

Нетрудно заметить «буржуазистский» характер программы Рябушинского — московский миллионер готов был поступиться землей помещиков в интересах крестьян, улучшить хотя бы частично экономическое положение рабочих, ратовал за рост культуры народа, но при условии создания правового государства, избавляющего буржуазию от произвола бюрократии. По существу, то была октябристская программа, с которой платформа Рябушинского совпадала практически по всем пунктам.

1906 г. был отмечен успехом группы «молодых» в борьбе за влияние на Биржевой комитет. После смерти Найденова его преемником на посту председателя комитета стал Г. А. Крестовников. Выполняя намерение августовского 1905 г. совещания, Рябушинский добился увеличения числа выборных со 100 до 120. Сам он появился в ближайшем окружении Крестовникова, став старшиной комитета вместе с А. Н. Найденовым-сыном, А. И. Коноваловым, А. Л. Кнопом и Л. А. Рабенеком — дельцами его генерации и политическими единомышленниками, придерживающимися октябристских взглядов