Remark, в честь своих французских предков, – шарлатан, прожигатель жизни и бабник, замеченный в «Романском кафе» с галстуком-бабочкой и бокалом шампанского. Прямая противоположность тому, что должен представлять настоящий герой Германии.

Кампании по диффамации Ремарка противостояло антивоенное движение, профсоюзы и левые партии, большинство которых с восторгом приветствовало роман. Некоторые политики требовали включить «На Западном фронте без перемен» в школьную программу. Конечно, и среди них находились несогласные: коммунисты критиковали Ремарка за то, что он не затронул политические и экономические причины войны, а также за то, что он не участвовал в полемике: Ремарк, заявлявший о собственном аполитизме и тяжело переживавший критику книги, все это время хранил молчание. Либеральная пресса во главе с Berliner Tageblatt и Vossische Zeitung также выступила в защиту романа. Среди прогрессивных интеллектуалов он также в основном был встречен положительно, хотя некоторые, как тот же Тухольский, открестились от широко воспетого посыла книги, утверждая, что «было страшной глупостью правых» приписывать ей «пацифисткий уклон».

В конце концов весы склонились на сторону ремаркистов. Довольный Стефан Цвейг писал своему другу и коллеге-писателю Ромену Роллану: «Эта простая и искренняя книга оказалась эффективней любой пацифистской пропаганды последних десяти лет». Журналист Роман Хоппенхайт в своей статье, опубликованной в журнале Консервативной народной партии, приходил к заключению, что «Ремарк смог нанести культурно-политическое поражение всему правому крылу».

Статья Романа Хоппенхайта вышла 13 июля 1929 года. Более чем вероятно, что Геббельс ее читал и что именно комментарий по поводу поражения правых побудил его, наконец, купить роман. В результате через несколько дней Геббельс уже закончил читать «На Западном фронте без перемен». Он проглотил роман за три подхода и возненавидел каждую страницу. Вот что он записал в своем дневнике 21 июля: «Лживая и губительная книга. Но она уже вышла, и потому опасна». Второго сентября Der Angriff опубликовала анонимную рецензию, которая обвиняла «На Западном фронте без перемен» в «прославлении недочеловека» и «оскорблении немецкого народа».

Геббельс поздно подключился к спорам по поводу романа. Но он не стал упускать возможность, которая представилась ему годом позже при выходе киноверсии. Полемика обещала быть еще более ожесточенной, учитывая, что массмедиа уделяли ей больше внимания. Кино в то время уже превратилось в мощный инструмент влияния на массовое сознание. Позже, в должности руководителя киноиндустрии Рейха, Геббельс будет прибегать к нему несчетное количество раз. Тогда же было необходимо избежать того, чтобы им воспользовались его политические оппоненты.

Вечером 4 декабря 1930 года Геббельс встретился с Бронненом, чтобы окончательно согласовать детали нового саботажа. На встрече также присутствовала Ольга Фёрстер-Прове, невеста Броннена и любовница Геббельса. Для справки: несколькими месяцами ранее, познакомившись с ней через самого Геббельса, Броннен влюбился в Ольгу Фёрстер-Прове, актрису, которая пела и танцевала для развлечения митингующих на демонстрациях, устраиваемых гауляйтером Берлина. Они обручились и 17 декабря вступили в брак. Согласно заявлению дочери пары, Барбары Броннен, сделанному через много лет, мать как-то призналась ей, что провела первую брачную ночь в постели Геббельса. Мне кажется важным засвидетельствовать факт существования этого любовного треугольника, который выглядит более чем анекдотично, чтобы объяснить сложные взаимоотношения, существовавшие между Бронненом и Геббельсом. Чуть позже к совещанию присоединился Мюнхмайер, рупор НСДАП, а также представители «бродячей банды», все члены которой были депутатами от нацистской партии. Задумка Геббельса заключалась в том, чтобы воспользоваться депутатской неприкосновенностью в том случае, если их задержат.

Тем же вечером, в тот же час, что и встреча, в Берлине проходила премьера кинофильма «На Западном фронте без перемен». Мероприятие, имевшее место в зале Mozart на Ноллендорфплац, завершилось без значимых инцидентов. На следующий день критики возобновили полемику, начало которой положил выход романа: высокие оценки в либеральной и прогрессивной прессе и уничижительные со стороны консервативно-монархических и праворадикальных изданий («Это оскорбление», – написала Germania; «Жалкий фильм», – отозвалась о нем газета Neue Preußische Kreuzzeitung).

Вечером второго дня проката фильма, 5 декабря, во время семичасового сеанса зал вновь был набит битком. Начало было спокойным. Однако стоило появиться на экране первой военной сцене – атаке французов – как в зале раздался крик: «И мы, немцы, должны это терпеть в самой Германии!». Это был сигнал. «Бродячая банда», размещенная по всему залу, начала кричать: «Позор!». Киномеханик увеличил звук, чтобы нейтрализовать нарастающий шум, но это не помогло. Гам становился громче, слышались оскорбления; несколько работников кинотеатра подошли к нарушителям тишины и сделали им внушение; включили свет, показ фильма был прерван. В этот момент Геббельс и Мюнхмайер поднялись со своих мест и обратились к зрителям: «Это позор!». Кто-то приказал им заткнуться, завязалась борьба, раздался звук гонга, погас свет, оператор снова сделал звук громче. Раздался еще один звук гонга, возмутители спокойствия бросили дымовые шашки и бомбы со зловонным газом; появились полицейские с дубинками в руках и попытались навести порядок. Большинство людей выглядели растерянными; двое из полицаев встали на защиту Геббельса (позже ста двадцати семи агентам полиции, отказавшимся предпринимать действия против нацистов, был сделан выговор). Напряжение нарастало, становилось трудно дышать, и тогда погромщики достали сумки, вынули картонные коробки и выпустили из них белых мышей, которых держали внутри: десятки, сотни белых мышей начали бегать по залу, в то время как зрители с визгами залезали на кресла. Это был полный хаос, полиция начала освобождать помещение; двое членов «бродячей банды» направились к кассам и, угрожая кассиршам, разбили стекла и забрали выручку.

На улице их ожидал Броннен. Он не располагал депутатской неприкосновенностью и предпочел остаться в стороне. Однако именно он был мозговым центром операции, хотя ходили слухи, что идея запустить белых мышей принадлежала Ольге Фёрстер-Прове. В день ее свадьбы с Бронненом журналист Хайнц Поль назвал ее «королевой-матерью белых мышей». Годами позже Броннен опишет свое поведение в те недели как «катастрофически-инфантильное», и будет хвастаться, что это он вдохновил Геббельса на «драматургическую фантазию, в которой его обвиняют» и с которой тот подходил к политическим задачам.

Саботаж показа «На Западном фронте без перемен» произвел еще больший эффект, чем срыв выступления Томаса Манна. На этот раз нацисты, планируя акцию, целились в правительство Веймарской республики. Они достигли желаемого: эффект был настолько сильным, что власти, не в состоянии сдерживать волнения, запретили показ фильма. Двенадцатого декабря 1930 года Геббельс написал в Der Angriff: «Ремарк ликвидирован. Можно заключить, что впервые мы добились того, чтобы демократии асфальта в Берлине пришлось преклонить колени».

Асфальт

1931

С веранды «Романского кафе» можно было бы увидеть грузовик, за рулем которого сидел фанатик-исламист, по вине которого 19 сентября 2016 года