Однако раненых было немного. Мануэль объяснил это тем, что в бою более эффективными оказались не бластеры, а парализующие пистолеты.

Я узнал второго миллианина. Это был Кочихар, старший сын Шивару, навещавший нас вместе с отцом пару раз.

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Затем я спросил:

— Почему… почему вы сделали это?

Было морозно, пар вырывался из моего рта, и ветер уносил его прочь.

Подошедший Уженков с ненавистью сказал на языке улаш:

— Потому что они по своей натуре предатели, воры и убийцы. Мы будем отныне охотиться на них, как на диких зверей.

Не выдержав, он плюнул в сторону Кочихара. Его можно было понять — один из убитых, Гувер, приходился ему двоюродным братом.

Среди пленников поднялся ропот, многие лугалы с безнадежным видом опустили головы. Я немедленно вмешался:

— Нет, нельзя так говорить! Надо разобраться в том, что произошло. Кочихар, твой отец был моим хорошим другом — по крайней мере я в это верил. Чем же мы оскорбили его и других миллиан?

Гребень на голове Кочихара воинственно поднялся, хвост захлестал по земле.

— Вы должны уйти отсюда и никогда больше не возвращаться! — воскликнул он, дрожа от ярости. — Иначе мы будем убивать вас везде: в лесах, на холмах, среди скал — убивать, словно диких зверей! Мы напустим на ваш лагерь скот, отравим все окрестные источники и сожжем траву под вашими ногами. Прочь, ничтожные твари, прочь!

Я готов был взорваться и наговорить пленнику подобных же «любезностей», но сдержался.

— Мы не сделаем и шага отсюда, покуда вы не вернете наших товарищей, — сказал я. — В лагере есть барабан, который твой отец подарил нам до вчерашнего нападения. Вызови своих, Кочихар, и скажи им, что мы хотим провести обмен пленными. Только после этого мы вступим в переговоры.

Кочихар упрямо молчал. Я подозвал Мануэля и сказал по-английски:

— Нет смысла продолжать этот разговор. Нужно организовать надежную оборону вокруг лагеря. Вторично нас не должны захватить врасплох. И пошли флиттер на поиски отряда туземцев, они не могли уйти далеко.

Но Мануэль неожиданно стал спорить.

В подтверждение этого Мануэль смущенно кивнул.

— Действительно, я поначалу не согласился с планом капитана, — вздохнул он. — Мне казалось, что разведка с воздуха бессмысленна, мы ничего не обнаружим среди сотен гектаров лесов, холмов и ущелий. Тем более что эти мохнатые дьяволы могли разделиться на несколько групп. А под покровом леса их не мог бы обнаружить даже инфракрасный локатор. Но я уступил, помня о дисциплине.

— О да, вы уступили, — криво усмехнулся Пер. — Но мне стоило это многих нервов. Я потребовал, чтобы в воздух были подняты все флиттеры. Но я не хотел, чтобы летели лично вы — в лагере тоже было много важных дел. Помню, я кричал, размахивал руками, бранился… Со мной творилось что-то неладное, казалось, что мой мозг погружался в какой-то темный омут…

Мой план должен был, в частности, подорвать моральный дух пленников-лугалов. Но это было ошибкой. Каинитам не знакомо чувство солидарности. Если Кочихар и остальные попались в наши руки — что ж, тем хуже для них. Мы, люди, рассуждаем иначе, и Шивару понимал это. Потому туземцы и взяли троих заложников.

— Кочихар, — продолжил я. — Мои люди поднимутся в воздух на флиттерах и будут охотиться за вашим отрядом. Разве Зкалкие охотники смогут противостоять могучим летающим машинам? Они погибнут, если не вернут наших людей. Возьми барабан и предупреди отца и остальных об этом. Отказ будет дорого стоить тебе! Я прикажу любыми средствами сломить твое упрямство. Любыми, понимаешь?!

То, что я говорил, было отвратительно. Но Гувер и Мурамато были моими друзьями, и к тому же я был здорово накачан наркотиками. Сознание стало вновь покидать меня, и в лазарете я вновь провалился во тьму. Я еще успел услышать протесты дока — мол, такие дозы обезболивающего могут свалить с ног и верблюда. Это последнее, что я помню… Остальное вам расскажет Мануэль.

К концу своего повествования Пер побледнел и совсем охрип. Он бессильно откинулся на спинку кресла, так и не допив свой вермут. Гарри заботливо обнял его за плечи, не зная, что предпринять.

Ван Рийн даже бровью не повел.

— Ну-ну, не смотрите на меня, как на зверя, — бодро сказал он, протягивая слуге опустевшую кружку. — Мне надо было услышать о катастрофе от непосредственных очевидцев, другого пути нет. Ничего, сынок, скоро обед, и нет лучшего лекарства, чем зажаренный с кровью бифштекс. Когда ты немного очухаешься, приезжай в мой дом в Джакарте, и мы закатим там славную оргию!

— Куда мне участвовать в оргиях, — слабо усмехнулся Пер. — Я больше ни на что не способен, словно каиниты выпустили из меня всю кровь.

— Э-э, не говори так! — вмешался в разговор я, обеспокоенно глядя на молодого капитана. — Вновь переживать подобные трагедии — сущее наказание, знаю по своему опыту. Но не стоит казнить себя день и ночь, это пустое занятие. Послушай, Пер, если бы ван Рийн считал, что миссия провалилась из-за твоей ошибки, то ты не пил бы сегодня в такой приятной компании, а продавал бы мясо людоедам в самой захудалой галактической дыре.

Пер неуверенно улыбнулся в ответ.

Ван Рийн повернулся к его помощнику:

— Ну, дон Мигель, теперь мы послушаем вас.

Мануэль вежливо улыбнулся, но поправлять хозяина не стал.

— Вы льстите мне, сеньор, я не дон, — ответил он. — Мой отец был простым охотником в Сьерра-лос-Бркес. Мне хотелось добиться большего, и я отправился в космос вместе с другими наемниками. Кое-что повидал, получил сержантские нашивки. Затем перешел на службу к вам. Что касается этой проклятой планеты… Боюсь, мне нечего добавить к рассказу моего капитана.

— Не говорите глупостей! — рявкнул ван Рийн и прикончил очередную кружку пива. По-моему, он уже выпил литра три или четыре. Что касается меня, то после третьего стакана город за стеной стал казаться мне едва ли не красивейшим в мире, а звезды на небе затеяли какую-то веселую пляску. Чтобы хоть немного протрезветь, я достал трубку и закурил. — Я читал официальные сводки вашей экспедиции, — продолжил ван Рийн. — Они сухи, как глотка трезвенника. А мне нужны детали, я уже сто раз говорил про это! Я должен представить эту планету во всех ее цветах и запахах, и тогда, быть может, мой старый котелок отыщет разгадку. Она где-то рядом, я чую ее. Что молчите, Мигель? Смейтесь, пойте песни, стойте на голове, делайте все, что хотите, только рассказывайте, рассказывайте!

— Как пожелаете, сеньор. Только мое имя Мануэль, — пожал плечами помощник капитана. —