бесследно для моей сути. Собственноручное убийство миллиона разумных, пусть и приматов, оставило неизгладимый след на моей ауре. Она и ранее-то оказывала жуткий эффект даже на могущественных, бывалых и подготовленных существ, вгоняя их в уныние и безудержный страх, а слабых и вовсе либо сводила с ума, либо приводила к остановке сердца и множественным инсультам, что означало для них мгновенную смерть. Теперь же даже такие мастодонты как Гюнтер, Матиус и Салим не могли выстоять передо мной, когда сбрасывал с себя оковы, что сдерживали мою силу и я раскрывался миру. Их переставали держать ноги и они падали передо мной ниц, ведь их разум застилало отчаяние и ужас, а также осознание своей «ничтожности» в сравним с Высшим Существом.

Было очень трудно не поддаться соблазну, дабы не возгордиться. И в этом мне прекрасно помогала собственная память, а если поточнее, то воспоминания моей встречи с Владыкой Пустоты. Осознание того, что сколько бы я не тужился и не восхищался своими достижениями, мне никогда не приблизиться к хтоникам подобного масштаба, то это лучше любой родительской затрещины прочищало мозги.

Касаемо же ситуации с доменом и моих дел в нём, то с момента моего первого вхождения в него и по сей день по времени родного мира, я использовал каждый свой вечер, который был свободен от обязательств квиддичной карьеры и когда мог отлучиться из Хогвартса, плюс все школьные выходные и каникулы для посещения будущей вотчины, где мне приходилось участвовать в тотальный геноциде приматов.

Меня с одной стороны восхищало то, как эти твари всего за каких-то сотню веков смогли расплодиться до количества более миллиона особей, но вместе с этим и ужасала скорость, с которой приматы встали во главе пищевой цепочки домена, взобравшись на её вершину и потеснив конкурентов. Для сравнения, чтобы было понятно, насколько обезьяны превосходят в темпах развития кошек и варанов, которые также как и приматы были результатом химерологических опытов по выведению подходящего вида хищников для обеспечения себе идеального фамильяра Сервием, нужно было всего лишь обратить внимание и соотнести их количество.

Цифры лучше любых слов расставляли всё по своим местам.

Покидая латифундию, Вертинии выпустил из своего экспериментального зоопарка на вольные хлеба по двести особей каждого вида разумных тварей, а уже через десять тысяч лет обезьян стало чуть больше миллиона. И за этот срок твари смогли организоваться в развитое социальное общество под единым руководством, основав чуть больше сотни городов и несколько тысяч деревень, тогда как кошек и варанов, да вместе взятых, было всего чуть меньше пятидесяти тысяч. Причём в их образе жизни ничего за этот срок не поменялось. Жили как дикие животные под открытым небом, так и продолжают. Наличие разума и средненького интеллекта практически никак не сказались на их видах. Лишь в охоте его используют, но ни как не для своего развития и социализации.

В общем, я очень вовремя оказался в домене и вскрыл этот нарыв. Не объявись я здесь сейчас и уже через какую-то тысячу лет по местному времени весь домен бы был полностью под власть приматов. А с теми темпами, с которыми у них происходил прогресс, уже через несколько веков по времени родного мира можно было ожидать вторжение обезьян. И если по поводу успеха экспансии приматов на Землю у меня были большие сомнения. К тому времени человечество определённо сделает качественный скачок вперёд в научно-технической отрасли, который одной своей неотвратимостью уже ставить под угрозу существования Статута Секретности, то с появлением воинствующих приматов, на нём безусловно и сразу же можно будет ставить жирный крест. Обезьяны, в отличии от волшебников, уж точно не будут заморачиваться секретностью своих паранормальных способностей и вдарят по людям всем своим арсеналом. А случись такое через пару веков, когда уже сейчас сообщество волшебников находится в жуткой стагнации и вырождается, не собираясь вставать на правильные рельсы ведущие в светлое будущее и даже не задумывается о своей ущербной политике, то одарённые Земли точно окажутся не удел и не смогут дать хоть какой-то достойный отпор вторженцам. Попросту не смогут оперативно и качественно среагировать, что означает для Земли участие в конфликте простецов и, соответственно, разоблачению мира магии.

Ни мракоборцы МКМ, ни обливиаторы и авроры всех существующих министерств магии вместе взятые не в состоянии справиться с проблемой такого огромного и глобального масштаба. Это вам не за проделками культов подчищать или отдельно взятого свихнувшегося волшебника, возомнившего себя Тёмным Лордом, укрощать. Им придётся вступить в противостоянии с организованной армией вторжения, а к такому мир волшебства просто не готов. Ни сейчас, ни потом.

Мне конечно не доставляло радости и удовольствия необходимость участвовать во всём этом и вырезать под корень разумный вид, но как такового выбора передо мной и не стояло. Либо так, либо никак и забить на домен. Впрочем, когда я только вступил на этот путь, который по всем признакам пророчил мне титул Тёмного Лорда, и ввязался в одностороннюю войну с обезьянами, то после того, как собственными глазами увидел их культуру и изучил их образ жизни, то всё неприятие и сожаления по этом поводу у меня как рукой сняло. Жесткость обезьян по отношению к другим существам была на порядок выше той, которое демонстрировало человечество даже в самые кровавые эпизоды своей истории. Так что я без сожаления и моральных терзаний давил тварей не разбирая, дети то или же половозрелые приматы.

До сих пор стоит перед глазами картина того, как детки обезьян пожирали совсем юных и ещё живых варанов и котят. И делали они это с полным осознанием и пониманием того, что причиняют боль разумному существу.

Кстати говоря, моё отношение к врагам, то, как я целеустремленно и планомерного выжигал эту заразу, очень плодотворно сказалось на отношении ко мне разумных, кто был в курсе происходящего в домене. А вкупе с тем, какую мощь я за годы своей жизни обрёл и какое влияние она оказывала на окружающих, мои близкие теперь не просто относились ко мне с уважением, а с нескрываемым почитанием и обожанием. Но больше всего меня конечно удивил Салим, который демонстрировал по отношению ко мне просто неописуемую религиозную фанатичность. Не могу точно сказать, что конкретно на него так повлияло, но это и не важно. Главное, что теперь точно можно было быть уверенным в его верности.

— Магнус, мы всё подготовили, можно приступать.

Выдернул меня из размышлений голос Гюнтеру, возвращая к животрепещущему делу на повестке сегодняшнего дня.

— Тогда занимайте положенные места.

Кивнул я удовлетворённо Гюнтеру. А как