предпочли бы, чтобы она вообще исчезла, а не укреплялась еще больше, однако, как говорится в нашей пословице, на безрыбье и рак — рыба.

Он чувствовал, как нарастает напряжение, как неминуемо приближается гроза, слышал первые гневные восклицания и торопливо, не дожидаясь взрыва, закончил:

— Я имею в виду Гетфенну.

Дальнейшее не описать словами.

Но ведь он всего лишь предупреждал их о содержании своего доклада. Он мог заметить, что имеет и собственные счеты, которые откладывает в сторону из соображений всеобщего блага. Он мог даже, к вящему своему удовольствию, подкинуть несколько весьма изобретательных замечаний, касавшихся происхождения и предполагаемых привычек Хагуана — который только улыбался и чувствовал себя, по всей видимости, вполне уверенно. В конечном итоге несколькими часами спустя было решено тщательно изучить выдвинутое предложение. Фолкейн знал, чем кончится это изучение — у Мерсейи не было иного выхода.

Экраны потухли.

Мокрый, как мышь, вымотанный и трясущийся, он смотрел в лицо Моррукана Длинного Меча. Столп навис над звездным пришельцем, его пальцы судорожно тянулись к рукоятке пистолета.

— Надеюсь, вы понимаете, что затеяли, — сказал Моррукан, словно выплевывая каждое слово по отдельности. — Вы ведь не просто сохраняете эту банду навечно, вы придаете ей легитимность. Теперь они смогут претендовать на положение признанного элемента нашего общества.

— Но ведь это даже лучше, тогда они начнут придерживаться законов этого общества. — Горло Фолкейна болело, его голос звучал слабо и хрипло.

— Только не они! — Секунду Моррукан помолчал в задумчивости. — Но расплата неминуема. Если не найдется других желающих — вахи возьмут ее полностью на себя. А потом… Вы научите нас строительству межзвездных кораблей?

— Нет, если это хоть немного будет зависеть от меня.

— Вот и еще один счет. Хотя это, собственно, и не очень важно. Мы неизбежно узнаем очень много прочих вещей, а уж на их основе… что ж, галактик, этим делом займутся наши внуки.

— Неужели проявить самую элементарную благодарность ниже вашего достоинства?

— Нет. Среди моей расы тоже найдется вполне достаточно мягкотелых мечтателей, которые устроят самую настоящую оргию слез и восторгов. Но ведь ты вернешься домой, а я останусь на этой планете.

У Фолкейна не было сил спорить. Он сухо попрощался и попросил Адзеля забрать его отсюда.

Позднее, уже несясь сквозь межзвездную ночь, он устало слушал возбужденное верещание Чи:

— Ну, я еще посчитаюсь с этими вонючками. Слезами заплачут, что пальцем прикоснулись ко мне.

— Ты что, намерена сюда вернуться? — удивился Фолкейн.

— Кой черт, конечно нет! Но вот мерсейским техникам потребуются какие-то развлечения, и, как мне кажется, эти развлечения предоставит им Гетфенну, и в их числе будут азартные игры. Так вот, если я посоветую нашим ребятам захватить с собой некие миниатюрные приборчики, способные, в частности, управлять рулеточным колесом…

— Ну почему, — вздохнул Адзель, — в этом грозном и великолепном космосе живые существа обязательно ведут себя извращенно?

Губы Фолкейна слегка изогнулись в усмешкб:

— Иначе было бы слишком скучно.

Когда волновой фронт сверхновой достиг Мерсейи, люди и туземцы все еще были заняты работой.

И вдруг ночь разлетелась в клочья — на юге вспыхнула звезда, лишь втрое уступавшая блеском самому Кориху, слишком яростная для незащищенных глаз. Землю затопило мертвенное, голубое сияние; деревья, дома, мельчайшие подробности рельефа вырисовывались четко, словно высвеченные застывшей в небе молнией. Леса наполнились плеском крыльев и тревожными криками зверей, в деревнях судорожно запульсировали барабаны — боявшиеся прежде темноты крестьяне тщетно взывали о ней, вознося к небу молитвы. Затем настал день, огненный и безжалостный.

Прошли месяцы, и звезда поблекла, постепенно превратилась в яркую, острую точку, едва заметную при дневном свете. Однако ночью, окруженная белым, темневшим на краю до синевато-фиолетового, сиянием и кружевной туманностью, переливавшейся сотнями призрачных, неземных оттенков — разбросанный взрывом газ светился под ударами жесткого излучения, — она была прекрасна. В небе Мерсейи повисли огромные дрожащие полотнища полярного сияния, их шелест был слышен непрерывно, днем и ночью. В воздухе стоял грозовой запах.

А затем пошел радиоактивный дождь, и в этом уже не было ничего прекрасного.

Перевод с английского А. Пчелинцева

Ключевое условие

(рассказ)

Гордый «Арго» рассекает волны,

Неся завоеванный приз.

Другой Орфей в песнях своих

И любит, и плачет, и умирает.

Новый Улисс покинуть вновь готов

Калипсо ради родных берегов.

Шелли

Жил-был король, надругавшийся над чужеземными торговцами… Теперь уже неважно, что он сделал с ними: это было давно и на другой планете, и той бедной девушки уже много лет нет в живых. Мы с Гарри Стенвиком подвесили короля вверх ногами на самом высоком минарете на глазах всех горожан, и с той поры Торгово-техническая Лига была прославлена на той земле. Затем мы славно пошуровали на складе «Солнечной компании пряностей и напитков», и там же поклялись в вечном братстве.

Встречаются нахалы, заявляющие, что у Николаса ван Рийна вместо сердца встроен компьютер с криогенным охлаждением. Может, это и так. Но он никогда не забывает хороших работников, даже если они некогда очень профессионально очистили ему