– Извращенцы… – тихо сказал Анри.

Я была с ним полностью солидарна. Это что за живодерство вообще? Какой больной садист придумал эту дрянь? Выколоть птицам глаза и живьем утопить в алкоголе?! Видит бог, действительно извращенцы!

– Много у нас этих птиц? – я обратилась к конюху.

– Два десятка. Сегодня еще три привезут, по количеству гостей, – чуть ли не с ненавистью ответил парень. – Мы с ребятами думали, что подарок гостям, кормили их ежедневно.

– То-то и оно, что как подарки кормили, а не как дичь, – огрызнулся повар. – Если бы сразу в подвале их держали, то не пришлось бы им ничего выкалывать, сами бы в темноте отожрались! А тут четыре дня всего осталось, дай Мир, слегка поднаберут без глаз.

– Пойдем, – я потянула конюха за рубаху. – Покажешь мне будущий ужин.

Анри привел меня к небольшой покатой будке, уходящей крышей в землю. Странный треугольник с одной дверью располагался на участке сзади дома и не отсвечивал перед теми, кто не углублялся дальше сада.

– Здесь погреба, госпожа, – сказал Анри, распахивая дверь и подавая мне руку. Темнота подземелья освещалась тусклым светом фонаря, прихваченного слугой, выхватывая короба со снедью, банки с соленьями и другой провиант. Внезапно в темноте блеснул металл и через несколько шагов моим глазам предстал ровный ряд небольших клеток, в каждой из которых сидело по жильцу.

– Господи, какие маленькие, – прошептала я, глядя на ближайшего воробья с зеленой головой. Птиц резко наклонил голову и негромко чирикнул.

– Как есть малыши, – шмыгнул носом Анри и просунул палец сквозь прутья, едва касаясь перышек пичуги. – Страшно им в темноте тут сидеть.

К моему удивлению, та не отпрыгнула, а прижалась к конюху и мелко задрожала, как бы жалуясь на жизнь своему человеческому другу.

Фр-р-р! Первая вылетевшая из клетки птичка исчезла в открытом дверном проеме. Я аккуратно высыпала зерно из кормушки в ладонь и захлопнула клетку. Мой сопровождающий во все глаза смотрел на учиненное святотатство, а потом хриплым голосом спросил:

– Госпожа, что вы делаете?

– Провожу спасательную операцию, конечно, – хмыкнула я, открывая новую клетку. Вылетевшая овсянка чиркнула крылом по моей макушке, на секунду зависла перед Анри и устремилась вслед за первой. В рядах кандидатов на ужин произошло оживление. Птицы захлопали крыльями, заметались по тесным кельям и заголосили от возбуждения.

– Смотри-ка, какие сообразительные у тебя друзья.

– Госпожа, а можно я? – лихорадочно зашептал конюх, подтягивая к себе ближайшие клетки.

Я великодушно махнула рукой, веля не забыть остатки зерна в кормушках. Счастливый грум распахивал птичьи тюрьмы, нежно воркуя с каждой птахой, чуть ли не прослезившись, когда последний освобожденный птиц прыгнул на его рукав, вместо того, чтобы уносить крылья из погреба.

– А как же празднество, Ваша светлость? – спросил слуга, едва мы вышли из подвала.

– А что, гости оголодают без наперстка мяса в тарелке?

– Н-е-е-е, – поморщился Анри. – Завтра навезут оленины, да лебяжьего мяса, потом коров заколют, да курицы с крольчатиной вдосталь. Просто деликатес для благородных, – едва сдержался конюх, произнеся последнее слово с такой интонацией, что не оставалось сомнений – теперь это новое ругательство.

– Ну, раз деликатес, то что-нибудь придумаем, – подмигнула я опешившему груму и отправилась к травным грядкам.

– Есть ли у нас клубника? – расспрашивала помощника, ощипывая листья базилика и мяты.

– Есть клубничные грядки у старухи Вирины, минут двадцать ходу до них до ближайшей деревни, на лошади быстрее будет. У нее до самой зимы ягода плодоносит.

– Сбегай, принеси несколько горстей, – велела я, направляясь на кухню.

***

– Вот так режете клубнику, потом необходимо сделать из нее пюре.

Я проводила мастер-класс по клубничному супу для тружеников поварешки и кастрюли. Быстро вернувшийся Анри принес целое лукошко сладких крупных ягод и уселся толочь травы в кашу по моей просьбе. Обступившие меня повара с открытыми ртами наблюдали за священнодействием, успевая только утаскивать грязную посуду и подносить ингредиенты.

Залив нежирными сливками получившуюся кашицу, я взялась за миндаль. Ух, не подведи своего кондитера, Ритка! Даром, что ли, Анатолий Семёнович учил тебя с помощью ножа добывать тончайшие миндальные лепестки для украшения его сладких шедевров.

– Готово, – я вытерла руки о поданное полотенце и раздала по ложке всем трём боссам местной кухни.

Первой охнула Берта, распробовав сладкий, чуть пряный вкус клубники со сливками. Ей вторили круглые глаза Хэворга, ставшие большими-пребольшими после первой ложки нового блюда, которую он подносил ко рту с опаской.

–Это и приготовите высокородным гурманам, – распорядилась я. – Никаких больше изверств.

Мой новый рабочий кабинет встретил меня прохладой задернутых штор. После жаркой улицы и душной кухни я почувствовала настоящее блаженство, закрыв за собой двери в сумеречную комнату с нормальной температурой воздуха. Жаль только, что кучи до сих пор неубранного мусора то тут, то там разбросаны на полу: несколько кучек из старой мебели, новая драпировка, старое барахло, мелкие украшения для дизайна. Так, нужно выдохнуть и возвращаться к делам, хватит, напрохлаждалась. Где тут были списки поставщиков? Правая стопка или левая?

Темнота вокруг мешала читать и я подошла к окну с намерением распахнуть портьеры. Но… минуточку, когда я уходила, шторы были распахнуты и я все прекрасно видела. Горничные постарались?

Внезапно ближайшая куча тряпья шевельнулась и на меня ринулась серая тень.

Глава 18

– Тихо, тихо! Ни звука! – длинная испачканная ладонь зажимала мне рот, а из-под грязной серой хламиды сверкали такие же серые глаза, хорошо видимые вблизи.

Я старалась дышать как можно легче, чтобы не спровоцировать нападающего на необдуманные действия, а сама отчаянно молилась, чтобы вездесущие слуги вошли в мои покои прямо сейчас. Господи, вы же вламываетесь сюда каждые пять минут, где вас носят черти в такой момент?

Чумазая ладонь скользнула по моей щеке, даря возможность и говорить, и закричать, но что-то в общей фигуре злоумышленника мне показалось странным. Слишком невысоким и худым был злодей для настоящего вражины, да и никаких вредных для меня действий он больше не предпринимал, так что погодим звать на помощь.

Внезапно грязный капюшон оказался откинут ловким движением и на меня уставилось острое мальчишеское лицо.

– Ну здравствуй, твоя светлость, – осклабился пришелец.

Я молча изучала острые скулы, худой