Шрифт:
Закладка:
Мы с Баком и воеводой стояли на небольшом пригорке и молчали. Ром распределял мою охрану. Войска расставлены. Укрепления построены. Острые колышки перед строем забиты. Приказы отданы. Чуть позади, там где нас уже нельзя было слышать, стояли гонцы. Войско Повелителя разворачивалось очень неспешно. И вдруг Бак засмеялся.
— Да они же ждут, когда мы побежим! Поэтому и не торопятся! Уже всё ясно, а они всё ждут!
«Наш Дом взлетел, как рыба над волнами
И сам Властитель трясётся перед нами»
— раздалось на левом фланге, затем перекинулось на центр, и вот уже всё войско дружно пело
«А мы всегда и всюду побеждаем
И всех врагов на завтрак поедаем»
Интересный вариант. Быстро переделали.
— Такого они никогда не видели и не слышали, — буркнул воевода, — Может нам ещё и станцевать?
— Если переживём сегодняшний день, то обязательно, — пресёк я ненужное веселье.
— Переживём, Рапи! — сказал подошедший Ром.
— Началось, — напряжённо выговорил воевода.
Особой тактикой атака не отличалась. Да и откуда ей взяться? Это мы пятый год воюем. А вообще, здесь большой войны не было десять лет. А до неё ещё десять. Залп военных машин особого эффекта не дал. Мало их. Но промахнуться по большой толпе ни у кого не получилось. Лучники били эффективнее. Мы их поставили за самым слабым ополчением. Затем в бой вступили острые колышки. Кожаную подмётку армейских сапог они пробивали с первого раза. Попавший «на кол» воин падал, как подкошенный. Об него спотыкался следующий, а третий не мог их не обойти, не перепрыгнуть. Залп их лучников нашим ростовым щитам был не страшен. Кое-как выровняв ряды, воины Повелителя всё-таки добрались до нашего строя и два войска упёрлись друг в друга копьями.
— Ты был прав, Рапи, — выдохнул воевода, — длинные наконечники копий не позволяют их отрубить. А им мы их деревяшки обкорнали!
Ну это опять не я. В смысле здесь я, а на Земле это старая история про щит и копьё. Длинный наконечник метательного копья дороже и тяжелее, но он, вонзаясь в щит, в нём и остаётся. Щит становится бесполезным, а воин без щита уязвимым. Но это всё было на левом фланге, где стояла армия. А вот ополченцы тут же подались назад. Они держали строй, не бежали, но ничего не могли противопоставить слитному напору профессионалов. Пока спасало только то, что врагов было меньше. Воевода помрачнел и обернулся ко мне.
— Может послать им подкрепление?
— Пехота, это такие же ополченцы, а конницу будем беречь до последнего.
— Они не выстоят.
— Отдай приказ начать обходить их строй последней тысячей с правого фланга. И пусть левый фланг усилит натиск.
Забегали гонцы, заревели трубы, начались передвижения воинов. С нашего пригорка было видно, как отступление прекратилось. Но тут противник бросил в бой резервы. Тысяча бойцов побежала к остановившимся пехотинцам правого фланга и пятьсот к начавшему отступать левому.
— Они бросают в бой половину своих резервов!
— В их лагере нет возвышенностей. Вот они и решили, что мы бросили в бой свои резервы. И теперь ясно, что они не поняли, насколько велика наша армия. Тысячу пешего резерва на правый фланг!
Стоящие на другом холме военные машины не упустили свой шанс и удачно отстрелялись по подбегающей тысяче вражеского резерва. Но всё же её удар вновь заставил наш фланг вновь отступить.
— Рапи, — начал Воевода, — а в центре, похоже, стоят наёмники. Они даже наше ополчение сдвинуть не могут!
— Но и мы их не можем потеснить. Будем ждать.
Из нашего строя выносили раненых и несли их в специально подготовленное место, вдалеке от лагеря. Жрецы Томи своё дело знали хорошо. Отдельно складывалось оружие. Оно всё было помечено, так что потом разберёмся где чьё. А вот бойцы противника выходили и выползали из боя сами, помогая друг другу. Из центра их выходило особенно много. И снова противник не выдержал. Пятьсот воинов резерва побежали к центру.
— У них в резерве последняя тысяча!
— Наверняка лучшие из лучших, — проворчал Бак.
— Они отходят! — закричал Ром.
— Всем стоять, — завопил Бак, — это уловка! Мы разомкнём ряды, а они ударят с новой силой!
Но то ли силы были на исходе, то ли без приказа наступать никто не решился, но наш строй не сдвинулся с места. И два войска быстро разошлись, вернее отступали они, а мы не имели сил их преследовать. Раненых они утащили с собой, так что на поле боя остались лежать только убитые. Воевода вскочил на лошадь и со своей свитой умчался командовать.
— Знаешь, Рапи, — тихо сказал Бак, — это странно, но стоять и смотреть совсем не легче, чем биться.
— Иногда даже тяжелее, — подошёл к нам Ром.
— Да знаю я. А когда ещё и отвечаешь за всё… Ладно, всё потом. Пойду в шатёр, передохну. Воеводу пускать без доклада. Пусть сосчитают убитых. Остальное сообразите без меня.
Где-то часа через два пришёл воевода. Сел на шкуры, снял шлем и тяжело вздохнул.
— Пехотинцев, способных стоять в строю осталось три тысячи. Ну и две конных тысячи. Пятьсот убитых, шестьсот раненых. Ополченцев, готовых сражаться, осталось десять тысяч. Убитых и раненых ещё считают. Если бы не жрецы, умерших от ран было бы много больше. У противника убито две тысячи, это то, что мы насчитали на поле. Оружие их мы собрали. Раненых должно быть больше. Да и вообще, они не ожидали такого сопротивления. И такого войска.
— Двойной лианы ещё нет?
— Нет. Но их дозорные очень внимательно смотрят в нашу сторону.
— Пусть поднимут первые. Оставьте на поле четыре тысячи и весь резерв, что не был в бою. Остальным отойти в лагерь и отдыхать. Подождём. Думаю, ночь поможет им принять правильное решение.
Утро выдалось тяжёлое. Я с трудом разлепил глаза. Ночью три раза поднималась тревога. Жгли костры и перекрикивались дозорные. Не оставляло напряжение.
