Чичиков внимательно посмотрел на него и, что-то обдумав, улыбнувшись, сказал:

— Ну изволь, в шашки я сыграю...

— Душа моя! — радостно вскрикнул Ноздрев и, поцеловав Чичикова, бросился в гостиную и через мгновенье возвратился с шашечным столиком и трубкой.

— Души идут в ста рублях, — усаживаясь за столик, заявил он.

— Довольно, если пойдут в пятьдесят... — сухо ответил Чичиков, вынимая бумажник.

— Ну что за куш пятьдесят... — презрительно сказал Ноздрев, — лучше я тебе в эту сумму включу щенка... — нагнувшись, он схватил с полу щенка и посадил его рядом с шашечной доской.

— Ну изволь, — согласился Чичиков.

— А сколько ты мне дашь вперед? — спросил Ноздрев, закуривая трубку.

— Это с какой же стати?

— Ну, пусть будут мои два хода вначале.

— Не хочу, я сам плохо играю.

— Знаем мы вас, как вы плохо играете, — сказал Ноздрев, делая первый ход.

— Давненько я не брал в руки шашек... — произнес Чичиков, двигая шашку.

— Знаем мы вас, как вы плохо играете... — говорит Ноздрев, двигая снова.

— Давненько я не брал... — отвечает Чичиков, делая ход.

— Знаем мы вас... — говорит Ноздрев и, набрав из трубки в рот дыму, пускает его Чичикову в лицо. Чичиков кашляет, на мгновенье отворачивается, а Ноздрев быстро продвигает вперед сразу две шашки.

— Давненько я не брал, — откашлявшись, продолжает Чичиков. — Э-э! Это, брат, что? — удивленно показал он на шашки. — А ну-ка, осади ее назад!

— Кого?

— Да шашку-то.

— Какую? — непонимающе спросил Ноздрев.

— Нет, брат, с тобой нет никакой возможности играть, — сердито сказал Чичиков и, встав, подошел к вешалке и начал надевать шинель.

— Ты не имеешь права отказываться, — сурово произнес Ноздрев. — Игра начата!

— Ты не так играешь, как подобает приличному человеку, — сказал Чичиков и, подойдя к окну, громко крикнул: — Селифан! Подавай!

— Нет, ты должен закончить партию... — медленно поднимаясь, говорит Ноздрев.

— Этого ты меня не заставишь делать, — хладнокровно сказал Чичиков и двинулся к дверям.

— Значит, не хочешь играть? — преграждая ему путь, с угрозой спросил Ноздрев.

— Не хочу.

— Подлец! — крикнул Ноздрев, размахнувшись рукой... и очень могло бы статься, что одна из полных щек нашего героя покрылась бы бесчестием... Но Чичиков схватил Ноздрева за обе задорные руки и задержал их.

— Порфирий! Павлушка! — в бешенстве заорал Ноздрев, с силой вырывая руки.

В дверях появляются два здоровенных мужика.

— Бейте его! — указывая на Чичикова, приказал им Ноздрев.

Порфирий и Павлушка, нехотя засучивая рукава, двинулись на Чичикова. Чичиков, отступая, схватил для защиты стул.

— Бейте его! — исступленно закричал Ноздрев.

Порфирий, шагнув, рванул из рук Чичикова стул.

Стул рассыпался. Павлушка было замахнулся для удара... Но Чичиков, ловко нырнув, увернулся и, пролетев мимо Ноздрева, скрылся в гостиной... — Вперед, ребята! — завопил Ноздрев.

Павлушка и Порфирий рванулись за Чичиковым. А Ноздрев, схватив со стены охотничий рог, трубит в него... В столовую врываются три борзых...

— Вперед! Ату? Пиль! — кричит им Ноздрев и вместе с ними бросается в гостиную...

Какой-то момент в столовой пусто... А где-то по комнатам, то приближаясь, то удаляясь, идет погоня... слышатся крики, лай собак, звук рога... полное впечатление псовой охоты... Наконец, в столовую врывается истерзанный, затравленный Чичиков, следом за ним борзые; спасаясь от них, Чичиков с ходу взлетает на стол, со стола на шкаф и на козлы...

С криком «ура!» влетают в столовую во главе с Ноздревым Порфирий и Павлушка.

— Ребята, на приступ! — орет им Ноздрев, размахивая рогом, как саблей, и лезет на козлы, «ребята» за ним.

Чичиков, отражая «приступ», тычет Ноздрева в морду малярной кистью... и прямо с козел бросается в окно...

Эп. 28.

— Гони! — прыгая в бричку, кричит он Селифану. Селифан стегнул, лошади рванули...

— Держи! Держи! — орет Ноздрев, выбегая с борзыми и «ребятами» на крыльцо, но тройка проносится мимо и мгновенно исчезает за воротами усадьбы...

Эп. 29.

Было уже темно, когда чичиковская бричка въехала в ворота гостиницы и остановилась во дворе, у самого крыльца. Чичиков был встречен Петрушкой, который в одной руке держал фонарь, а другой помогал барину вылезать из брички...

Эп. 30.

Войдя в номер и скинув изорванную шинель, Чичиков недовольно покрутил носом:

— Опять воняет... Ты бы хоть окна отпирал, олух! — строго заметил он Петрушке.

— Да я отпирал... а они... — зевая, пробормотал заспанный Петрушка.

— Врешь!.. — прикрикнул на него Чичиков. — Открой немедля, да тащи горячей воды и таз!

Открыв одно из окон и подхватив изорванную шинель, Петрушка вышел, а Чичиков, продолжая раздеваться, сердито ворчал, вспоминая Ноздрева:

— Экую баню задал!.. Смотри какой!.. Вот попадись к такому и пропадешь, как волдырь на воде...

Эп. 31.

Вымывшись и поужинав, Чичиков успокоился и даже пришел в приятное расположение духа. Накинув поверх ночной шотландской рубашки халат, он сидел на постели, освещенный свечами. Перед ним на столике стояла заветная шкатулка...

— Четыреста душ... Четыреста душ... — просматривая записи купленных крестьян, взволнованно бормотал Чичиков.

— Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! — воскликнул он, пробегая глазами имена и фамилии. — И что вы, сердечные, проделывали на своем веку? Как жили? Как перебивались? Вот ты, длинный, во всю строчку: Петр Савельевич Неуважай-Корыто? Мастер ли ты был, или просто мужик? И какою смертью тебя прибрало?..

Пробка Степан, плотник, трезвости примерной, — продолжал рассуждать Чичиков. — Чай, все губернии исходил ты с топором за поясом, а съедал за день на грош хлеба да на два сушеной рыбы... Где и как тебя господь прибрал?

Максим Телятников — сапожник. Хо-хо, сапожник, — тихонько рассмеялся Чичиков, — пьян, как сапожник, говорит пословица... Знаю, знаю тебя, голубчик... А вот как ты окончил дни свои, не знаю... Это что за мужик? Елизавета Воробей, — удивленно прочел Чичиков. — Фу ты, пропасть, баба! Она-то как сюда затесалась? Подлец Собакевич надул! — огорченно сказал Чичиков и вычеркнул бабу из списка...

Григорий Доезжай-Недоедешь, — прочел он дальше. — А ты, Григорий, что был за человек? Извозом ли промышлял? Иль, заведши тройку и рогожную кибитку, навеки отрекся от дома