– Что за сумасшедший? – спросил кавалер, подобный расклад ему совсем не нравился, он и представить не мог, что храм находится в цитадели, которую охраняет сумасшедший, – кто он такой?

– Знать его не знаю, – отвечал доктор Утти, – когда я со своими дураками прохожу мимо, он кидает в нас стрелы; одного из них, Левого кажется, ранил, с трудом извлекли эту стрелу.

– Спасибо, доктор, – поблагодарил Волков, – мы пойдем, а вы даже не думайте приближаться к моим людям, велю рубить вас, как только попробуете к ним двинуться.

– Очень жаль, а я хотел попросить у вас людишек, человек десять, – пронзительно пищал доктор, – мне бы десять человек, и я за три дня отвез бы всех мертвецов с этой улицы на канал. А я бы дал вам талеров, сколько бы вы захотели. Хотите двадцать. Или тридцать.

– Мои люди – солдаты и никого хоронить, кроме своих братьев-солдат, не будут, – отрезал Волков.

– А хотите, золота дам, – не отставал доктор, он полез под фартук и вытащил оттуда целую пригоршню золотых монет. Там были и дукаты, и гульдены, и эскудо. Он протягивал их кавалеру. Но сделать шаг к нему не решался.

– Нет, говорить боле не о чем, не будут мои люди таскать мертвецов даже за золото, – отвечал Волков твердо, он не прикоснулся бы к руке этого доктора ни за что, он видел, как по перчатке и рукаву доктора ползают сотни вшей. Зрение кавалера не подводило.

Волков махнул рукой:

– Капитан, двигайтесь вперед, идем на север, ищем Мясные ряды.

– Как жаль, как жаль, – пищал доктор, отходя к своим болванам.

– Ох и жуток доктор, – вздохнул Ёган, – хорошо, что вы его мечом пуганули, неровен час подошел бы, не знаю, что бы я делал.

– Когда, интересно, ты сам уже начнешь мечом пугать? Так и будешь у меня за спиной прятаться, ты вроде хотел воинское ремесло освоить? – спросил кавалер.

– Так времени нету. Вы ж мне продыху не даете. Все работа и работа. Вечером с ног валюсь.

– Не врал бы ты, не так уж ты и занят. По полдня валяешься на тюфяках да ошиваешься на кухне. С чего ты с ног валишься, я не знаю.

Так кавалер и Ёган болтали, ожидая, пока все их люди пройдут мимо страшной телеги и странных людей. Кавалер меч в ножны не вложил, пока последний его солдат не прошел на север.

Они свернули на Мясные ряды и уже вскоре почувствовали запах гниющей воды. Пока ехали, глядели по сторонам, почти никто не разговаривал. Дома вокруг были большие, ворота крепкие, вывески везде: мясники, колбасники, мыловары, сыровары. Кое-где ворота, двери и ставни закрыты. А где-то нараспашку. Чумной доктор Утти, видимо, здесь прибрался, черные смрадные пятна на мостовой имелись, а трупов уже не было. Вернее, нашелся один. Худая женщина лежала на перекрестке, у края мостовой. Умерла она, видимо, недавно, разлагаться еще не начала, но на шее у нее, словно от рук душителя, синяки, посреди синяков – белесый от гноя нарыв величиной с крупную сливу. Пальцы женщины словно сгорели до углей, были черны и скрючены, как будто пыталась она разодрать кому-то лицо. Люди Волкова, опытные, и смерть видевшие, и зачумленных, прошли бы мимо и не взглянули на труп лишнего раза, но рядом с телом сидела девочка лет семи, и было ей нехорошо, видимо, у нее жар, и она кашляла все время. На проходящих мимо солдат она даже не взглянула. Смотрела вниз, на мостовую, находила там какие-то крошки, отправляла их в рот. Ёган достал из сумки краюху, кинул девочке почти под руки, хлеб упал, и только тут она подняла голову, глянула на солдат. И солдаты, как в оцепенении, проходили мимо и все до единого молча глядели на нее. Глядели в ее пустые, белесые, мертвые глаза. Даже Волкову стало не по себе от вида этих глаз, он и сам как зачарованный смотрел бы в них, да не мог. Он видел, что эта девочка вселяет в людей его ужас, и заорал, чтобы все слышали:

– Чего рты разинули? Прибавили шагу, давай быстрее! А то собьетесь в отару сейчас, как бараны. Нечего таращиться на нее, слепая она, бельма у нее в глазах. Слепых, что ли, не видали?

Люди двинулись веселее, просто слепая зачумленная девочка, хорошо, что кавалер все объяснил. И только те, что шли последними, да возницы телег, да Роха и монахи увидели, как слепая девочка с белесыми глазами протянула руку и подняла с земли краюшку хлеба. Подержала ее и отбросила как ненужную. И стала смотреть вслед уходящему отряду.

Отряд остановился сразу за мостом. Кавалер и Сыч с Ёганом, одетые в цветах герба Волкова, подъехали к воротам цитадели. Ёган держал штандарт. Люди, что были на башнях, над воротами цитадели, сами говорить не стали, отправились за своим ротмистром. Пока они ходили, Волков уныло рассматривал цитадель. Было, да, было от чего приуныть. Цитадель оказалась новая. Стены в тридцать локтей, да сразу на берегу канал, тут и лестницы толком не поставить. Подход к воротам только через мост. Ворота кованые, новые. Даже если нет решетки за ними, без пушек их все рано не взять. Да и пушки можно поставить только за мостом, а там дома будут мешать стрелять, и дома не сжечь, все крепкие, каменные. Да, цитадель строили добрые инженеры.

«Если не удастся договориться, не знаю, что и делать», – думал кавалер.

От этих мыслей его оторвал крик с башни:

– Кто вы и что вам угодно?

Кричавший был уверен в себе и знал себе цену. Это Волков понял по тону и манере говорить, это и был ротмистр.

– Мое имя Фолькоф, – представился кавалер, – я рыцарь Божий. Волею епископа Вильбурга и архиепископа Ланна я пришел сюда, чтобы забрать раку с мощами святого великомученика Леопольда, иконы и другие ценности из кафедрала Ризенкирхе, чтобы избежать расхищения и поругания святынь.

– Мое имя Карл Брюнхвальд, я и мои люди заключили контракт с магистратом города Ференбург на охрану цитадели, и я буду охранять ее до истечения контракта, то есть до Рождества. Вам нечего опасаться, кавалер Фолькоф. Пока я тут, никто ничего не тронет ни в цитадели, ни тем более в храме.

Волков помолчал, он знал подобных людей и понимал, что разговор предстоял сложный; немного подумав, он начал:

– Лейтенант Карл Брюнхвальд, служивший под началом графа фон Крюнендорфа, случайно не ваш родственник?

– Мой, он мой двоюродный дядя.

– Я был его оруженосцем, он умер у