В зале послышались голоса, шум шагов. И вдруг кто-то произнес в темноте:

— Я смотрю, ты со своими тоже не особо-то церемонишься.

Илон мало что соображал. Просто резко вскочил и бросился в ту сторону, откуда донеслись слова, — как хищник на звук пискнувшей добычи. Схватил их источник и в бреду грохнулся вместе с ним на пол, только тогда поняв, что придавил собой рыжеволосого новичка. Впрочем, это не имело никакого значения.

Кулак взметнулся над перекошенным от ужаса лицом, но так и застыл в воздухе, не успев опуститься. Кто-то крепко схватил тяжелую руку, предотвращая атаку, и больно вцепился в плечи, а затем упорно, крепко потащил назад, не давая гневу вырваться на свободу.

Мир начал постепенно возвращать привычные очертания — остывать, затвердевать, словно раскисший кусок масла, брошенный в морозилку. С глаз слетела мутная пелена, в беспорядочном шуме проявились ясные, понятные и привычные звуки.

Вдох-выдох, как учила Мэй. Вдох-выдох.

Когда Илон вынырнул из горячего, густого и незримого киселя, то обнаружил, что находится почти в самом центре зала, у голограммы Шэлл Сити, а вокруг него сверкают удивленные глаза хаосмастеров и кружит встревоженный Бро, со страшным треском взрывая на дисплее салюты белых пикселей. У рабочего места царил полный кавардак: столы сдвинуты, стулья опрокинуты.

— Бро, на место, — приказал Илон, потряхивая головой.

Последние несколько минут вспыхивали в памяти фрагментами. Кажется, он набросился на этого рыжеволосого упыря, который сейчас пытался безуспешно поправить свою нелепую, отвратительную прическу. Локоны крупными медными кольцами расползлись по всей голове, словно размотанная катушка толстой проволоки.

— Что это было? — спросил Брюс, по-прежнему стискивая правое запястье Илона.

Илон молчал. Усиленно пытался придумать, что ответить. Но в голове гулял ветер.

— Ты — идиот, — это был не вопрос, а утверждение. Шеф почему-то перешел на шепот: — Ты хоть знаешь, что этот Дэн за фрукт? И как он к нам попал?

Илон помотал остывающей головой. Он не знал, да и к чему ему было знать.

— Его дядя входит в совет директоров, — пояснил Брюс.

Илон вздохнул, понимая, чем заваруха могла для него обернуться.

— Я попытаюсь это замять. Но ты с завтрашнего дня берешь отпуск…

— Но… — попытался возразить Илон.

— До следующей среды.

Илон решил не возражать, опасаясь, что пререкания с шефом могут значительно увеличить отпуск до двух недель, а то и до месяца. Да и в глубине души понимал, что ему действительно стоит отдохнуть какое-то время.

— Эй, Дэн! — Брюс позвал новичка.

Тот неуверенно подошел, опасливая поглядывая в сторону Илона.

— Я не хочу разбираться, что между вами произошло. Но если такое еще хоть раз повторится…

Дэн несмело протянул руку, и Илон ее пожал. В сущности, понимая, что тот был ни в чем не виноват. Он увидел то, что увидел.

— Извини, — с трудом выдавил из себя Илон. — Я сегодня был не в духе.

— Дэн, я знаю о твоем покровителе, — смело проговорил Брюс, решив зайти с козырей. — Если ты считаешь, что можешь делать в моей любимой Цитадели, что пожелаешь, то сильно заблуждаешься. И не вздумай стучать. В нашем дружном коллективе стукачи долго не задерживаются.

— Понял, — хмуро прогнусавил Дэн.

— Ну раз вы все поняли, то валите с глаз долой.

Они поплелись к рабочим местам. Поправили столы, расставили стулья. И молча опустились на них, слушая оповещение о начале годтайма.

Илон свесил руки поверх подлокотников. Впервые за время работы в Цитадели ему не хотелось касаться колдовских клавиш — сочинять, просчитывать последствия, сводить одно с другим и результат высекать на экране.

Он глазел на заставку, придуманную им полгода назад для предвыборной кампании, и чувствовал себя опустошенным, выгоревшим и ненужным. С экрана на него смотрел улыбающийся Эдвард, а рядом белели буквы слогана, позаимствованные с рекламы вошидов и немного перефразированные на новый лад. «Эдвард Скам! Чистый город. Чистые руки. Чистый разум», — гласил плакат, который, будь он из бумаги, оставалось только смять, разорвать и отправить в мусорное ведро. На свалку, в печь. Как и несколько лет работы…

Работы… Илон вдруг понял, что больше переживает не за плоды своих трудов, спущенных тремя выстрелами в унитаз, и не за карьеру Эдварда, а просто за несчастного человека, в один миг утратившего самое дорогое, что у него когда-либо было в жизни. От этой мысли Илону немного потеплело на душе. Он лишь вообразил, что стало бы с ним, если бы он пережил такой кошмар, и по коже пробежал мороз.

Пакет, зарытый у калитки… Пистолет в нем… Неловкая походка Джессики… Ее чужие глаза… Звуки выстрелов… Это была не она, чтобы там ни утверждал ИИ. Внутри ныне покойной миссис Скам кто-то сидел — безумный и жестокий пассажир, какая-то тварь нажимала спусковой крючок, забирая одну невинную жизнь за другой. Но почему аура оставалась синей, как будто Джессика не теряла свое я?..

Илон задумался, понимая, что приоткрывает дверь, за которую разумный человек не только побоялся бы заглянуть одним глазком, но и просто поостерегся бы стоять рядом с ней. И что делать? Сообщить руководству? Ни в коем случае. Они предпочтут все замять, а то еще и уволят, чтобы избавиться от чересчур инициативного сотрудника. Связаться с пьюрами? Эти поднимут шум на весь мир, и ублюдки залягут на дно, как только почуют, что дело пахнет жареным. А может быть… осторожно понаблюдать за фьюжин-центром, поболтать с фьюжинерами? Уж если дело обстоит именно так, как представляется сейчас, то концы следует искать именно там…

Илон обвел взглядом зал, прислушался к шепоту, глубоко вдохнул — словно только сейчас окончательно отходя от временного помутнения.

Жизнь шла своим чередом. Мастера хаоса плели нити чужих судеб, а он… Ведь он тоже один из них. Разве нет? Он такой же, как и Инста, как и Брюс, как и этот тупица Дэн. И он не позволит страшной беде сломить Эдварда Скама. Ни за что! Потому что, мать твою, он самая настоящая богиня! Всемогущая Шэлла, которую, наверное, уже сто раз проклял Эдвард после того, что сегодня случилось в его теперь уже опустевшем доме. Отпуск, конечно, очень некстати. Но с Брюсом лучше не спорить, а молча согласиться.

Илон размял пальцы, смахнул заставку и замер, уткнувшись в экран, где вращались две, не одна — а две! — синие ауры Скамов. Оставшиеся, увы, были белыми, как окружавшие его стены. Молли! Малышке Молли удалось выжить.

— Да! — не сдержался Илон. — Извините, работайте-работайте, — поспешил извиниться он, не отлипая от двух синих аур.

Он бросил камеру к дому Скамов. У ограды перемигивались огни полицейских машин и кареты скорой помощи, бродили туда-сюда копы, фотографировали, вынюхивали, болтали. Через несколько секунд из дома показался Эдвард, сопровождающий носилки, на которых санитары несли малышку Молли.