– Мы подождем тут, – бросил Карнахан. – С мистером вроде вас заходят всяко поговорить первым.

– Думаю, – сказал я, – тут наши пути разойдутся. Возможно, навсегда.

Я протянул руку им обоим. Карнахан и Древотт крепко пожали ее.

– Надеюсь, нам больше не придется стрелять друг в друга, – сказал на прощание Пичи.

– Вы чертовски хорошо умеете это делать, – добавил Древотт.

Попрощавшись с ними, надо сказать, не без сожаления, я постучал в крепкую деревянную дверь, отделявшую контору от прихожей.

– Войдите, – раздалось с той стороны.

Я распахнул дверь и вошел.

Внутри за большим столом черного дерева сидел совершенно скучного вида человек. Одет он был, как и все в Кейптауне, в легкий костюм. Узел на галстуке распущен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Так что все желающие могли полюбоваться его красной шеей. Широкое лицо, украшенное шикарными усами и седоватыми бакенбардами, было вполне под стать такой вот могучей шее. Да и остальное телосложение не подкачало.

– С кем имею честь? – поинтересовался хозяин конторы. – По какому делу явились к нам?

– Никита Евсеичев, – прищелкнул каблуками я, – бывший ротмистр русской кавалерии. – Я решил добавить себе чин и не уточнять, в какой именно кавалерии служил. – Был вынужден выйти в отставку и покинуть пределы Русской империи.

Интересно, а сюда добрались новости о моей дерзости царю?

– А теперь решили примерить черный мундир ее величества, – кивнул как будто бы самому себе хозяин конторы. – Что ж, недурной выбор. Но вот как понять, подходите ли вы для этой работы? Кстати, забыл представиться, майор Фитцсиммонс. Все еще нахожусь на действительной военной службе, несмотря вот на это. – Он хлопнул себя рукой сначала по левому колену, потом по правому. – Проклятые черномазые продырявили мне обе ноги, а приличного протезиста в этих краях и сейчас-то не сыщешь, а уж тогда... Вот и поставили мне жалкие деревяшки. Воевать на них никак не получится. Приходится набирать свежее мясо для мясорубки.

Он неприятно рассмеялся. Похоже, самому ему подобная шутка не казалась такой уж веселой. Хотя, без сомнения, он повторял ее по нескольку раз на дню.

– И, наверное, вы копите деньги на возвращение в Европу и толкового врача-протезиста, – поддержал его я.

– В точку! – прищелкнул пальцами майор Фитцсиммонс. – Но пока все не так радужно, как мне казалось сначала. У пас тут назревает большая война с этим черным дьяволом Кечвайо – солдат из Метрополии шлют достаточно. А вот толковых офицеров как раз и не хватает. Все больше молокососы, которых пристроили в армию родители, не зная, что еще делать с такими бестолочами. Потому-то и идет набор черных мундиров. У нас тут несколько ганноверцев и даже пруссаков. А вот русского приходится видеть впервые. Далековато вы забрались от своей родины, мистер. Хотелось бы еще узнать, для какой цели собираетесь вступить в ряды армии ее величества?

Он вел беседу словно заправский мастер допроса. Все приемы, как по учебнику, по которому нас натаскивали для работы в Третьем отделении. Я даже восхитился его компетентностью в таком, казалось бы, далеком от вербовочного ремесла деле.

– Вам, мистер Фитцсиммонс, выдать стандартный набор лжи, – сказал я, перегнувшись через стол, так чтобы оказаться поближе к нему, – или вы надеетесь на честный ответ?

– Браво! – хлопнул ладонью по столешнице Фитцсиммонс. – Уели старика! Если вы столь же умело обращаетесь с оружием, как болтаете языком, то я буду уверен, что в славной британской армии стало на одного толкового офицера больше.

– А как же знание тактики? – поинтересовался я, откидываясь обратно.

– Бросьте, мистер, – отмахнулся Фитцсиммонс. – Здесь Африка. Никакая тактика или стратегия не помогут против проклятых черномазых ублюдков Кечвайо. Они-то воюют не по правилам. Черт, да они и не слышали о правилах войны! А вернее всего, – тут майор несколько понизил голос, – у них тут свои правила. Пленных не берут и всем на поле боя вспарывают животы. И наплевать им, кто валяется на земле, рядовой или генерал. Меня-то, слава богу, товарищи вытащить успели. Не то гнить бы мне на этом проклятом солнце. А какие-нибудь грифы или другие падальщики лакомились бы моими кишками.

Он смерил меня долгим взглядом, как будто оценивал результат своих слов. Но меня после Месджеде-Солейман мало что могло напугать. Так я думал тогда, по крайней мере.

– Не передумали еще вступать в армию? – задал мне сакраментальный вопрос Фитцсиммонс.

– Поздно мне передумывать, мистер Фитцсиммонс, – покачал головой я. – Денег у меня было на дорогу в один конец,

– Отлично, – кивнул он. – Тогда займемся кое– какими формальностями.

Формальности эти поглотили все время до самого вечера. Но в итоге я стал обладателем черного мундира и внушительной сбруи к нему, а также белого пробкового шлема.

– С кавалерией у нас тут не очень, – сказал на прощание майор Фитцсиммонс, вручая мне все необходимые бумаги, – поэтому придется повоевать в пехоте. Уж не обессудьте, мистер Евсеичев. Из кавалерии у нас только местная милиция – те же чертовы черномазые, только наряженные в мундиры и посаженные на коней. И арабы майора Лоуренса.

Мне стоило больших усилий сдержать эмоции при упоминании имени моего старого врага еще по стамбульским приключениям. Неужели и шериф Али тут? Ведь его тело не было найдено среди убитых при Месджеде-Солейман. Он вполне мог вернуться к своему другу и нанимателю. А тот, оказывается, пребывал теперь в Африке.

– По этим документам вы получите билеты на первый же поезд до Питермарицбурга, что в Натале. Дорога дальняя, поэтому советую поторопиться. Возможно, вы еще успеете на вечерний поезд.

Кроме документов мне выдали чек на некоторую сумму подъемных. Мои поиздержавшиеся финансы несколько пополнились. Правда, не стоило забывать, что форму придется оплачивать из жалованья, так как выдана она мне в кредит, равно как и другая амуниция. За билет на поезд тоже придется потом заплатить. Но все это сейчас меня мало интересовало. Мой путь лежал почти через все британские владения в Африке. В Питермарицбург – столицу колонии Наталь. Именно там, по словам майора Фитцсиммонса, формировалась армия для войны с зулусами. К ней мне надо будет временно присоединиться, чтобы понять – или хотя бы начать понимать – что же творится в Южной Африке.

Поезд, идущий до Питермарицбурга, оказался самым