Почему рискнувшего? Это я испытала на собственной шкуре, когда здоровенная махина пружинистым скачком оттолкнулась от земли и взмыла в воздух. Несколько заполошных хлопков – и мы уже оказались над домами Рутки.

И именно в этот момент на площадь выбежало несколько погонщиков. Трое ринулись к драконам, а двое почти синхронно зажгли в руках пульсары. Сгустки энергии полетели в нас.

«Да что же это такое! Ну почему напрасно я опять так мужественно помираю! Нет чтобы пожить тихо, не по-геройски совсем!» – промелькнула ироничная мысль.

Дьяр резко дернул поводья, заставив дракона заложить вираж, уходя от обстрела. Пульсары, в полете превратившиеся в два пылающих огненных шара, каждый размером с меня, пронеслись под брюхом и над спиной дракона, который резко накренился. И если при этом Дьяр сидел на шее, в седле ящера, как влитой, то я, оказавшаяся позади напарничка, в какой-то миг едва не упала. Ну как едва… Я вывалилась, повиснув и молотя ногами по воздуху. Моя юбка позорно задралась и реяла на манер стяга. Сама же я завопила, из последних сил держась за ногу Дьяра, в которую успела вцепиться.

Напарник, схватив меня за запястье, втянул в седло и умостил на этот раз перед собой.

Скорее всего, мое недопадение продлилось не больше пары секунд, но воспоминания остались на всю жизнь. А вот Дьяру достались следы от этих моих впечатлений: я, боясь упасть, вцепилась в бедро напарника, исполосовав его ногтями.

Управлять драконом, когда перед носом мельтешит макушка девицы, напарнику было, мягко говоря, неудобно, но он ничего не сказал. Я же лишь склонилась, вжавшись спиной в его грудь и вцепившись в луку седла.

Под нами меж тем один из погонщиков обнаружил, что упряжь срезана. Кто-то попытался взмыть в небо без седла, не удержался и упал бы, размозжив голову о камни, если бы его силовым арканом не подхватил кто-то из товарищей. Вот только пока один погонщик был занят спасением второго, остальные – убиением нас.

А если учесть, что на площадь прибежал уже весь отряд, то… Я никогда не хотела познакомиться с тем, что представляет из себя шквальный огонь. Вот нисколечко. Но кто же меня будет спрашивать? Погонщики представили нас друг другу. Причем весьма горячо и настойчиво.

Атакующие заклинания летели градом. Так, что если поначалу Дьяр пытался маневрировать, то потом выругался и со словами:

– Держи в натяг, – вручил мне поводья.

Сам же напарник, развернув корпус и перемахнув вторую руку через мою голову, свел ладони вместе на уровне груди. А когда разомкнул их, меж пальцами, затрещав, начала рождаться черная молния.

Даже я почувствовала исходившую от нее силу.

– Неужто громовой щит?! – послышалась восхищенное восклицание со стороны гребня. Там, меж острых драконьих шипов, сидел Молох. – Я о таком только слыхивал, но думал, брешут…

Вот только, пока Дьяр кастовал заклинание, один из огненных шаров полетел прямо в нас. В то место, где мы сидели. И уйти от удара мы не успевали. Только умереть.

Страх и борьба за жизнь – этого всего было так много за последнее время. И от того, чтобы сорваться в черное отчаяние, до этого мига меня удерживала лишь надежда на спасение. И сейчас она сгорела в пламени мчавшего на нас пульсара.

Страх, боль, понимание безысходности – все это переплелось, превратившись в жидкий огонь, который растёкся по моим венам. И в ответ на это откуда-то из глубины поднялась волна. Тьма, что жила во мне с самого первого мига, как я очнулась в этом мире. Тьма, о которой я не знала. Она спала до этой секунды. И сейчас я буквально слышала, как затрещал панцирь изо льда, что ее сковывал. Мой дар рвался наружу. Стремительным потоком, лавиной.

Я бросила поводья и, выпростав руку, вытянула ее навстречу летящему шару ладонью вперед. Из-под моих пальцев вырвался мрак, затопляющий всё и вся, поглощающий любой намек на жизнь. А по нервам, как по оголенным проводам, ударил разряд боли.

Три плетения встретились одновременно: огненный шар, заслон, который все же успел сотворить Дьяр, и моя тьма.

Фаербол буквально раскроило напополам щитом, и огненные осколки волной моей силы смело, возвращая обратно погонщикам. При этом моя магия беспрепятственно прошила плетение Дьяра, не оставив в нем дыры.

Волна выплеснулась и схлынула. А я почувствовала, как вместе с ней уходит и мое сознание. Перед тем как я окончательно его потеряла, мелькнула мысль: я и вправду настоящая ведьма. Во всяком случае, что такое откат от колдовства, я теперь точно знаю.

А потом сознание ухнуло в черную мглу. Или не только оно, но еще и тело: поводья-то я выпустила, и дракон решил избавиться от лишней ноши?

В себя я приходила медленно. Еще не открыв глаза, почувствовала, как меня обнимают сильные теплые руки, как чье-то размеренное дыхание щекочет висок.

Даже не пошевелилась, а тот, кто меня держал, откуда-то понял, что я очнулась, и хрипловатым голосом спросил:

– Ты как?

– Я мертва, – простонала я, пытаясь поднять веки. В лицо при этом бил ветер, отчего открывать глаза и вовсе не хотелось. – Но что-то подсказывает, что ты мне не поверишь.

– Почему же, – тут же вклинился бас. – Ты такая седая и дряхлая, что вполне…

– Что?.. – Известие, что я превратилась во вполне себе симпатичную мумию эпохи фараонов, тут же открыло мне глаза, придало заряд злой здоровой бодрости и заменило ванну и кофе разом.

Я тут же посмотрела на руки. Они были все такими же молодыми, без старческих пигментных пятен.

И уже возмущенно обернулась (насколько это возможно, сидя на парящем меж розово-жемчужных облаков драконе) и посмотрела через плечо на державшего меня Дьяра.

– Зато ты сразу определилась со светом: тот или этот. И быстренько очнулась, – ничтоже сумняшеся, отозвался цверг, перекрикивая бьющий в лицо ветер. – Я вас, человеческих женщин, знаю. Вы ради красоты на что угодно пойдете: и ноги в кровь собьете на каблуках, и в корсеты енти ваши утянетесь, или, вот как ты, воскреснуть даже можете! – закончил он самодовольно.

И вот как на него после этого сердиться? Тем более у меня и вправду была подруга Лилька, которая так берегла свою «красоту», что при слабонервных не то что макияж не смывала, но даже живот и тот держала при посторонних исключительно втянутым. Вот она бы точно ради того, чтобы поправить прическу, и воскреснуть могла.

– Тиг, не переживай так. Мол преувеличил. У тебя всего одна седая прядь, – совершенно серьезно произнес напарник, при этом чуть наклонившись, чтобы его слова порыв ветра не отнес в сторону. И если он хотел меня успокоить, то вышло совсем слегка наоборот.

Я, повернувшись на место, схватила светлую косу, вытянув ее перед собой, и увидела, что и вправду меж пшеничных прядей одна – седая.

Непонимающе я рассматривала ее.

– Все забываю, что ты потеряла память, – усилив голос и особо выделив последние слова, произнес Дьяр. Судя по всему, исключительно для цверга выделив.