– Какая ты красивая, моя крошечка, – перебираю крохотные розовые пальчики, целую каждый и во все глаза рассматриваю маленькое чудо, которое спит у меня на руках.

– Мали идеальная, – слышу рядом голос Тима, – Соня, ты слепила настоящего человека.

– Скульптор от бога, – подкалывает Натка.

– Да тихо вы, спит крошка, – я недовольно цыкаю на обоих.

– Соня, – Натка закатывает глаза, – первое время дети вообще ничего не слышат.

– Знаю, – хмурюсь, – ну а вдруг.

Выдыхаю и смотрю на обоих. В глазах скептицизм. Но молчат. Ясно. Я ж мать. Мне можно быть странной. Спасибо.

За последнее время много всего произошло. В самом конце срока я переехала в просторную квартиру, кредит за которую придется выплачивать еще лет пять. Но я не жалею, нам с Маликой нужно место. Тим предлагал ее мне купить, но я разумно отказалась.

Я и так с каждым днем чувствую себя все больше обязанной и привязанной к нему. После нашей встречи в галерее Тим уехал и вернулся через три дня с машиной, ключи от которой мне вручил, не прислушавшись ни к каким возражениям. Внутри уже стояло детское автокресло, подумал даже об этом. Он остался на несколько недель по делам и много гулял со мной по весеннему городу.

Мы словно сделали откат в отношениях до того периода, пока были друзьями. Тим много шутил на тему того, что теперь я большой шар на тонких ножках. Скупил почти во всех магазинах розовое для девочек от нуля до трех, разумно заметив, что в три Мали сможет сама выбирать и ходить по магазинам он будет с ней.

Дядя. Будущий крестный папа. Так же как и Натка, он назначил себя сам. Не знаю, что из этого получится, но у Мали будут самые необычные крестные из возможных.

Выписка из роддома тоже удалась. Пока Тим забирал Мали, я видела, как почти весь женский персонал завистливо смотрит на него. Натка только усмехалась. Она все время усмехается, когда смотрит на нас двоих. Усмехается и молчит. Знаю я все ее мысли. В голове она нас уже свела вместе. А мне хочется подойти и треснуть ей хорошенько, ведь этого никогда не будет.

– Мне нужно покормить, – смущенно поглядываю на Тимофея, пока Малика обсасывает мой палец. Она уже проснулась и срочно требует свою еду.

– Корми, нельзя чтобы ребенок голодным был, – он ершит свои рыжие волосы и продолжает рассматривать Мали.

– Тим, грудью, – добавляю тихонько.

– Черт, точно, – он расплывается в улыбке, – я уже шутил сегодня по поводу твоих буферов?

– Что-то точно было, – я откашливаюсь, – и про бидоны с молоком и про молочную ферму.

– Вроде все сказал, значит, – Тим хохотнул и направился в сторону кухни, – вам что-нибудь заварить?

– Мне кофе, – Натка пересела ко мне поближе, – Соне чай для лактации, он отдельно стоит в красном пакете на подоконнике.

– Окей, – донеслось из кухни, и зашумел чайник.

– Тим уже предлагал? – Натка сосредоточенно рассматривает, как я пытаюсь приложить Мали к груди.

– Что предлагал? – кошусь на подругу.

– Ой, Соня. Ну что за детский сад? – Натка бросает настороженный взгляд в сторону кухни, – съехаться.

– Нет, – мои брови быстро съезжаются на переносице, – да ты что? Тим крестный папа и дядя. На этом все.

– Ну-ну, – Натка поправила на Мали распашонку, – ты может и слепая, а я все вижу хорошо. Он тебя из своих лап не выпустит.

– Нат, прекрати, – сама начинаю нервничать, – женщина после родов с ребенком на руках, ну какой здесь интерес.

– Ммм, – подруга поджимает губы, – ты прости, Соня. Но мне кажется, Тимофея ничего не смутит.

– Он назвал меня молокозаводом.

– Усыпляет твою бдительность.

– Я ему изменила, у меня ребенок от его брата, – сглатываю чувство вины и нервно тереблю ножку дочки, пока та мирно засыпает на груди.

– Ну, он тебе машину привез, квартиру выбрал, вариант с кредитом нашел самый щадящий. А если бы только намекнула, вообще бы получила ее бесплатно.

– Тим предлагал.

– Ну вот, колесики начинают крутиться, – Натка покачала головой, – его фотограф на выписке папой называл, а Тим даже не дернулся. У вас прямо сопливые семейные фото получаются.

– Черт, – до боли кусаю губу, – я не знаю, что делать.

– Соглашаться, – Натка закатывает глаза, – он же золото, а не мужик. Соня, ты с ним как за каменной стеной будешь. Тим же и ребенка твоего любит, только посмотри на него.

– Держи свой кофе, – Тимофей тихо входит в спальню и ставит кружку для Натки на кофейный столик, – и твой чай, – кивает он мне и залипает на том, как Мали во сне посасывает грудь.

Смотрит с такой нежностью, что внутри все щемит. Противоречивые мысли душат и рвут все внутри. Ведь это все могло быть по-настоящему. Я, Тимофей, наш с ним ребенок. Уже сейчас я вижу, он был бы лучшим в мире отцом. Мы были бы так счастливы.

– Спасибо,  – склоняюсь над дочкой и незаметно смахиваю слезу. Надо собраться.

– Я сейчас кроватку соберу. Ее уже привезли, круглая и розовая, как ты хотела, – Тимофей подходит ближе и трет ладони, – можно подержать?

– Да, – тихонько укладываю ему дочку на руки. Тим держит бережно, расхаживает по комнате и тихонько покачивается, чтобы Мали не проснулась. Такое ощущение, что он инстинктивно все знает. Мне казалось, мужчины по-другому относятся к детям, более настороженно. У них же нет того самого инстинкта. Но у Тимофея все получается идеально.

– Пойду, – Натка уже устала смотреть, как Тим расхаживает с ребенком по комнате, – работы много, если что, звони.

– Пока, – Тим рассеянно кивает ей. А я провожаю подругу до двери и возвращаюсь.

– Я открываю салон в Питере, так что буду бывать у вас чаще, – Тимофей отрывает глаза от Мали и смотрит на меня, отслеживая реакцию.

– Новый салон у нас, – я прохожу к дивану и беру в руки чашку с чаем, втягиваю сладкий запах трав, – рада, что у тебя бизнес идет отлично.

– Дело не в бизнесе, я хочу быть рядом с тобой и Мали. Салон только повод, – Тим жмет плечами.