Шрифт:
Закладка:
— Двадцать. Только у него девушка есть.
— Ма-а-а… — она скривилась, как от кислятины. — Ну вот просто испанский стыд! Ты об этом зачем сейчас сказала?
М-да, и правда криво вышло. Иногда лучше жевать, как известно.
— Я подумаю, ладно? Завтра тебе скажу.
— Хорошо, — я поцеловала ее в лоб. — Спокойной ночи.
* * *
Полночи я провертелась в постели, как пропеллер. Снова умирала от ревности и снова себя за это ругала.
Ну в конце-то концов! Какой мужик, пригласив одну бабу встречать с ним Новый год, тут же поедет трахать другую? Ну, может, конечно, и есть такие, но только не Ник.
С другой стороны, это я с момента нашего знакомства ни с одним из своих мужчин не спала. Но лишь потому, что так сложились обстоятельства. И тот вечер, если бы мы с Ником не столкнулись в клубе, закончился бы вполне томно. С Андреем. Да и Ник на мое сообщение ответил открытым текстом: я тоже пока не знаю, стоит ли прекращать отношения.
Если бы не та встреча, вопрос о личной жизни, возможно, и не всплыл бы.
Но… но… если бы не та встреча и не мое сообщение, наверняка все тихо и завяло бы. Получился такой не очень приятный, но волшебный пендель.
Моя ревность была небеспричинной, и все же хотелось верить, что он сделал выбор. Потому что сегодняшний вечер…
Да, он был не таким чувственным, как тот, в «Эль Пульпо», но совершенно необыкновенным. Будто сразу несколько кусочков мозаики встали на свои места и проступили пусть еще нечеткие, неясные, но вполне уже понятные очертания картинки. Я увидела, каким Ник может быть. Внимательным, заботливым, понимающим. Веселым и дурашливым. Не боящимся выглядеть глупо и нелепо. А еще резким, жестким, бескомпромиссным. Ой, не пряник. Но пряник у меня уже был. Захар — мужчина-праздник. А мне хотелось не только праздника, но и будней. Таких самых обыкновенных, спокойных, когда не на каблуках, а в домашних тапочках.
А еще, а еще…
То, что с Ником мы совпали по каким-то внутренним частотам, было очевидно. Иначе не потянуло бы нас сразу друг к другу. И не смогли бы мы так танцевать, вписываясь, встраиваясь в каждое движение. Но у нас неожиданно совпало и то, что я называла культурным кодом. Не тот, который коллективное бессознательное, а множество мелких-мелких общих деталек, такой постоянный сигнал «свой — чужой». Мы были ровесниками, выросли в одном городе и в одном районе, в семьях примерно одинакового достатка. Мы о многом могли поговорить, многое вспомнить — так, словно у нас было общее детство и юность. Да, собственно, они и были общими: фильмы, книги, музыка, мода, жаргон и много чего другого.
С Никитой мы тоже были ровесниками и выросли в схожей среде, но общего, кроме секса и компьютерных игр, у нас не нашлось. Нам элементарно не о чем было разговаривать. С Захаром зацепок оказалось больше, но он был старше на четыре года и родился не в Питере. О многих вещах он рассказывал мне, а я ему, тогда как с Ником хватало одного лишь «а помнишь?..», которое словно намекало: мы из одной стаи.
«Мы с тобой одной крови — ты и я»…
А еще я его хотела — и это было вовсе не то банальное желание, больше похожее на приступ головной боли, которое за пару минут снимается ручками или сливается в текст. Нет, это уже напоминало прошивку, фоновое состояние, характерное для острой фазы влюбленности.
В общем, сейчас я как никогда понимала гоголевскую Оксану, которая проворочалась всю ночь и к утру по уши влюбилась в кузнеца.
Уснула я уже после того, как во дворе запищал, пробираясь к помойке, мусоровоз, а разбудило меня яркое предновогоднее солнце. Без двадцати одиннадцать — неплохо.
Алена лежала на тахте все в той же позе, с учебником на животе.
— Я тебе там яичницу оставила, — сказала она, даже не повернувшись в мою сторону. — Доброго утречка.
Спрашивать «как ты?» не имело смысла. Равно как и о встрече Нового года. Молча подошла, поцеловала в лоб и поплелась на кухню. Нога после вчерашней прогулки болела сильнее, хотя оно того стоило. На сковороде тосковала остывшая глазунья с одним вытекшим глазом. Выглядело не слишком аппетитно, но я подогрела и мужественно съела, запивая чаем.
Ну что, к станку? Последний рывок перед каникулами. Обычно я выкладывала проды тридцатого и закрывала лавочку аж до третьего января. Извините, дорогие, автор хоть и киборг, но тоже хочет немного отдохнуть. Всех с наступающим.
Ну, кто там у нас первый?
Эротика пошла как по маслу, даже порносайты не понадобились. Анализировать странности своего либидо я не стала, слила в текст те излишки, которые бежали через край кастрюли. Для разнообразия мы с Джо заставили Эльвиру позаниматься ручным трудом, в красках воображая, что бы она смогла замутить с еще не охваченными ее вниманием пассажирами и членами команды — во всех смыслах членами.
Жанке от меня тоже перепало. Клотильда, ночуя со своим рыцарем в заброшенной лесной хижине, вдруг дотумкала, что тот, вообще-то, очень даже привлекательный мужчина и что ее девственное тело испытывает нечто такое… доселе неизвестное. Пожар, потоп и прочие стихийные бедствия. Закончилась глава на волнующем моменте, когда рыцарь сел на край ее лежанки. Редкостное авторское коварство, ведь читателям предстояло аж четыре дня гадать, поддастся ли Клотильда соблазну или останется верной женой. Но я надеялась, что оливье и мандаринки скрасят им ожидание.
Осталась Нина, и ее я малодушно отложила на вечер. Все равно ведь никуда не идти. Вот никакого желания писать эту книгу не осталось. И если выдуманные страсти-мордасти Клотильды, Феликса и даже Эльвиры катились по накатанной колее, ни за что не цепляясь, то Ира и Кир все больше казались мне картонными куколками.
После обеда, который ленивая мать-ехидна заказала в ближайшей харчевне, делать было особо нечего. Если только нарядить елку?
Я вытащила стремянку, чтобы забраться на антресоли, но тут зазвонил телефон. Бросилась к нему, как вратарь за мячом, и с разочарованием прочитала на дисплее: «Андрей».
Глава 19
— Привет, Андрюш, — я постаралась хоть немного пригасить разочарование. — С наступающим.
— И тебя, Жень. Послушай, а может, ты приедешь в клуб завтра? Там частная вечеринка будет, но нам разрешили «плюс один». Потом поедем ко мне.
— А что за клуб? — вдруг пришло в голову, что это может оказаться все тот
