Шрифт:
Закладка:
Заставляю круглосуточно смотреть клипы Егора Крида. Демид как-то говорил, что от этого певца его тянет блевать.
- Ты сегодня какая-то странная, — сказала мне Марина за обедом. — Да? — рассеянно переспросила я. — Такое ощущение, что ты ненавидишь эту бедную котлету… Я ненавижу Демида! И представляю, что кромсаю ножом его.
Домой я вернулась поздно, задержалась с последним отчетом.
Лучше бы я сюда не приезжала! Демид отравил мою квартиру. Теперь все здесь напоминает мне о нем. На этом подоконнике мы вчера начали. На этом диване продолжили и уснули в обнимку.
На кухне он готовил мне завтрак… И планировал ранить меня побольнее.
Как можно быть таким козлищем?
Это вообще за гранью добра и зла! Всю ночь быть нежным и страстным, чувствовать каждое мое желание, целовать так, как будто я — что-то ценное и дорогое… А потом заявить, что вечером он будет в клубе со студентками.
Он что, с каждой так себя ведет? Извращенец хренов!
Мудак! Дебил! Козел!
Не могу находиться дома. Поеду к Аленке. Я не буду ей рассказывать всего, но она — единственный человек, на плече у которого я могу поплакать.
Злость прошла. Боль снова меня настигла.
Демид
По городу особо не погоняешь, я выбрался на загородные трассы, намотал несколько сотен километров по области. Пару раз заправился, один раз остановился в какой-то забегаловке, сожрал отвратную шаурму, явно из бомжатины.
День выдался очень странный. Я как будто выпал из жизни. Меня ждали во Владивостоке, но я не прилетел. Мне звонили из офиса, но я не мог включить мозг и начать общаться на рабочие темы. Написал заму, что появлюсь завтра.
Разгребу все проблемы потом.
А сейчас… не знаю. Может, все-таки рвануть во Владивосток? Чемодан все еще лежит в багажнике.
Это хорошее решение, только билетов на ближайшее время нет.
Единственный рейс в сутки, и свободные места имеются лишь на послезавтра… Ладно. День здесь я еще продержусь.
В итоге я приехал к Мирону. Ноги сами привели. Вернее, колеса. Он единственный человек, с которым я могу быть откровенным.
Но не буду.
Аня
— У тебя есть кокос? — с порога спросила я Аленку. — Кокос? — она растерянно хлопала ресницами. — Да. — В смысле… орех? — Нет, блин, белый порошок для втирания в десны! Конечно, орех. — Нету. А зачем… Я уже вошла и оглядывалась в поисках Егорки. Нет кокоса — так дайте мне хотя бы потискать любимого мужчину! Если кто и может залечить мои раны, так только он.
Егорка сидел в манеже, что для него нетипично. И сосредоточенно мял и рвал листы бумаги. Тоже, видимо, чем-то расстроен.
Блин, я же без подарка! Вот растяпа. Надо было заехать в магазин. И кокос купить заодно. Что-то меня на нем заклинило. Видимо, нервное.
Я достала Егорку из манежа, обняла, уткнулась в его макушку… Кайф. Так бы сидела весь вечер с ним в обнимку.
Но Егорка брыкался, хотел обратно в манеж рвать бумагу. — Что это с ним? — спросила я подоспевшую Аленку. — Не знаю. Но, надеюсь, это развивает мелкую моторику. Начал с книжек, потом порвал журнал… — Разозлился? — Да нет. Просто ему нравится, как рвется бумага. — Ты слишком толстые листы ему дала. Трудно рвутся. — Ничего, трудности закаляют, — выдала Аленка.
И протянула мне “Баунти”. — Пойдет? Вместо кокоса? — Ты гений!
Я схватила шоколадный батончик, разломила пополам, вдохнула кокосовый запах… м-м-м! Запихала его в рот полностью и с наслаждением
прожевала.
Аленка таращилась на меня с каким-то странным выражением. Как будто у меня на лбу рога выросли.
Нет, не выросли! Потому что я рассталась с этим козлищем Демидом.
Если бы я решилась вступить с ним в отношения, тогда да. Ходила бы с развесистыми рогами. — Я там чайник поставила, — произнесла Аленка. — Не хочешь запить? — Можно, — промычала я с набитым ртом. — А, может, поужинаем? У меня сегодня свинина с базиликом и сыром. — Пока не хочу. — Ну, тогда потом, вместе с Мироном.
Позже, когда мы с Аленкой расположились на диване рядом с манежем, она внезапно выдала: — Помнишь, как я ела халву? — Э-э… когда была беременной? Помню. — И мел. — Да, было дело. А Егорка, кстати, на мел не бросается? — Я не к тому. — А к чему? — Знаешь, почему я это вспомнила? Ты сейчас точно так же слопала “Баунти”! С таким же безумным видом. — Да ладно! — рассмеялась я. — Я не беременна. Точно знаю. — Прям точно? — Абсолютно. — Ну, ладно. А то мне показалось… — Ерунда. Просто я сегодня не в себе. — А что случилось?
Вот мы и подошли к неловкому моменту. Аленка не знает о моих отношениях с Демидом. О том, что было в Тайланде. О том, что случилось потом. Догадывается, конечно, но точно не знает.
Мне очень хочется с ней поделиться, но… Все, что я скажу, рано или поздно дойдет до Мирона. А там и до Демида.
Ну и пусть!
Демид
Рабочий день как раз заканчивался, когда я ворвался в кабинет Мирона. — Пойдем, напьемся, — с порога заявил я. — Я бы лучше пожрал, — выдал он. — Сегодня пахал без обеда. — Ну, пошли, пожрем. И напьемся. — Не пошли, а поехали. Ко мне. Аленка сегодня на ужин замутила что-то с чем-то… Забыл, что. Но главный ингредиент — мясо.
Да мне пофиг. Я хочу выпить. Хоть и догадываюсь, что это не поможет. А напиваться дома у Мирона — не комильфо. Я там и так недавно показал себя во всей красе.
У Мирона зазвонил телефон. Он ответил, начал с кем-то спорить о какой-то поставке… Я упал в кресло. Обхватил голову руками. Она до сих пор стянута железным обручем. Гонка не помогла. Мне ни капли не полегчало.
Но когда-нибудь это удушье меня отпустит. Должно отпустить. — Что случилось-то?
Мирон сел напротив, внимательно смотрит в глаза.
Я не могу выдавить ни слова. Не могу контролировать свою рожу. Никак не получается изобразить нормальное состояние. — Она в тебя влюблена по уши, — внезапно выдал Мирон. — Кто? — опешил я. — Анька, кто же еще.
Что это сдавливает мне горло? Слезы, что ли? Охренеть. Я не ревел с пятого класса! С того случая, когда у меня умер кролик.
И сейчас, естественно, не буду. — Пошли, — вскочил я. — Надо срочно промочить горло.
Мы завалились в ближайший бар. Я заказал виски, Мирон — яблочный сок.
— Ты, блин… предатель! — накинулся я на него. — Я за рулем. А завтра с утра важная встреча. Так что извини. — Да пошел ты.
Я сделал пару глотков. Потом еще пару. С трудом допил стакан. Заказал второй.
Но чувствовал — не лезет. Как будто закодировался!
Что за хрень?!
Я что, и напиться теперь не могу? Должен же быть какой-то способ избавить меня от этого удушья и штыря в грудине! — Так что там у вас с Анькой? — спросил Мирон. — А, — я махнул рукой. — Ничего. — Такое ничего, что у тебя всю рожу перекосило.
