Шрифт:
Закладка:
— Обедать, — ответил он весело и легко, открывая дверцу ярко-красной машины и приглашая меня сесть в нее. Ответ был невразумительным, но я почему-то подумала, что мы едем в ресторан… Как ты думаешь, почему я так подумала? Наверное, чтобы не думать о плохом…
Мы рванули с места и быстро сделали несколько кругов по улицам центра, после чего, буквально за несколько минут, миновали оживленную часть города и оказались на тихой улице, застроенной старинными домами в два этажа. Я прежде никогда здесь не была.
Машина въехала во двор одного из домов и остановилась. Увидев, что это не похоже на ресторан, я испугалась и не захотела выходить из машины. Но Мигель тронул меня за рукав и сказал:
— Все будет хорошо. Не стоит волноваться. Мы прекрасно проведем время.
И я послушалась его. Встала и вышла из машины. Почему-то голос Мигеля действовал на меня завораживающе…
Он опять попросил мня взять его под руку и мы поднялись на второй этаж. Там была большая комната, посредине которой стоял накрытый стол. Я была как сомнамбула и плохо соображала.
Комната была украшена и обставлена в восточном стиле, и только потом я заметила, что стол очень низкий и вокруг него нет стульев…
— Садитесь, — сказал Мигель и чуть подтолкнул меня, потому что я сама была не в том состоянии, чтобы действовать самостоятельно. Я опустилась на подушки, разложенные на полу. Они были мягкие и их было много. Я как будто утонула в них.
Прислуживал нам молодой араб — высокий и красивый юноша с иссиня-черными волосами и нежными ноздрями, раздувающимися от затаенной страсти, как у молодого жеребенка. Глаза он держал опущенными вниз и как будто не смел поднимать их. Мигель называл его Санчесом, но, конечно, это было не его настоящее имя. Он неслышно двигался по комнате, приносил и уносил тарелки, склонялся над столом, и вновь исчезал. Пол в комнате был застлан таким толстым ковром, что он скрадывал все звуки.
Играла музыка из соседней комнаты. И эта музыка не была европейской. Это были арабские мотивы. Они навевали истому и негу. Они усыпляли, баюкали. В них было все восточное коварство…
Мы почти не разговаривали с Мигелем. Я была подавлена своим поступком, своей безрассудностью, а он, видимо, и не считал нужным что-либо говорить. Да ведь и так все было достаточно ясно. Ситуация не требовала слов.
— Через час мне нужно уходить, — сказала я тихим голосом, не поднимая глаз на мужчину.
— Конечно, — ответил он в тон мне, так же тихо и ровно…
Я отдалась ему в тот же день. На этих самых подушках, разложенных на ковре. Под сладострастную и томительную восточную музыку…
Мы выпили немного вина, потом посидели просто так, а затем Мигель придвинулся ко мне и стал ласкать мою грудь. Он делал это через платье и делал виртуозно. Я никогда не испытывала ничего подобного. Он ласкал мою грудь одной рукой, и почти не применял усилий для этого. Его рука была удивительно ловка и проворна. И нежна, так, как я не могла себе прежде представить.
Мы продолжали молчать, и я не противилась ему. Наоборот, я изнемогала от этих долгих, не прекращающихся ласк его руки. И он видел, что я не могу сдержаться и буквально извиваюсь от страсти, охватившей меня.
Это продолжалось долго. Мне показалось, что целую вечность и что этому не будет конца…
— А теперь попроси меня, — вдруг сказал Мигель, не отрываясь глядя на мое искаженное страстью лицо и полуоткрытый рот…
— О чем? — не поняла я, все еще лежа перед ним на подушках, и закрыв глаза.
— Я же говорил тебе, — произнес он, продолжая ласкать мою грудь. — Я говорил тебе о том, что никогда не прошу ни о чем. Ты помнишь это?
— Да, — протянула я, смутно припоминая наш вчерашний разговор.
— Но я не сказал тебе главного, — продолжал Мигель, — хотя тебе следовало бы и самой догадаться. Ты должна сама попросить меня.
— О чем? — повторила я, все еще не понимая Мигеля. Я изнемогала от желания, и даже почти неслышно стонала одними губами…
— О том, чего ты хочешь, — подсказал мне мужчина. — Ты должна сама попросить меня сделать то, что ты сейчас хочешь больше всего на свете.
Наконец я поняла его и поняла его желание. Но не возмутилась, не вскочила и не закричала: «Как вы смеете!» Нет, я все по-прежнему продолжала извиваться под его рукой — такой ласковой и такой жесткой одновременно…
— Возьмите меня, — сказала я тихо, не открывая глаз. А поскольку за этим ничего не последовало, повторила уже более нетерпеливо:
— Пожалуйста, возьмите меня…
Впервые я говорила эти слова вообще, а незнакомому мужчине… Даже мужу за восемь лет супружеской жизни я не говорила этих слов…
Они вырвались из меня так, словно были для меня привычными. Где-то в глубине сознания у меня сидел страх, ужас перед тем, что происходило и перед тем, что я делаю. И не просто страх перед Мигелем и перед мужем, а еще и перед собой. Кто я, что я, чего могу я от себя ожидать после всего этого? Знаю ли я себя? Могу ли я себе доверять? Что теперь должна я о себе думать?
Но я не впускала это в свое сознание, на его поверхность.
Незнакомый мужчина овладел мной прямо на подушках. Он поднял мое платье, спустил трусики и вошел в меня.
Я говорю «незнакомый», потому что я знала ведь только имя этого человека. Мне было неизвестно, кто он, чем занимается, его ли это дом или все остальное… Можно сказать, что мы почти не разговаривали с ним. Те несколько слов, что мы сказали друг другу при первой встрече вряд ли можно назвать разговором. А в тот день я молчала, подавленная своим поведением, а Мигель также не выражал желания говорить что-либо.
Музыка в соседней комнате продолжала играть и ее мотивы наполняли мои уши. Я лежала под мужчиной и трепетала всем телом. Меня сжигал огонь страсти. То чувство, которое меня охватило — оно было сродни огню, бушующему под кожей…
Наверное, можно даже сказать, что это не Мигель владел мной тогда, а моя собственная страсть, мое желание…
Мы кончили одновременно. Ты знаешь, как это вообще редко бывает, а в первый раз — совсем невозможно. Тем не менее, это случилось. Мигель сразу встал и пересел на подушки рядом со мной.
Я же еще довольно долго не
