Дед Мотя, пока мы шли, раз двадцать больно пхнул меня в бок. На мой удивленный взгляд он принялся трясти головой в сторону погоста. Так предполагаю, это был намек на разговор о храме. В какой-то момент я понял, он мне сейчас просто-напросто сломает ребро.

— Ефим Петрович, вот что хотел спросить… У вас там церковь разрушенная. Это какое-то историческое наследие?

Участковый посмотрел на меня с лёгким удивлением. Походу, в его восприятии Жорика Милославского могло интересовать, что угодно. Выпивка, драка, очередные приключения, но только не остатки храма. И уж тем более, не вера.

Однако, все же ответил. Типа, осталось ещё с войны. Мой следующий вопрос о возможных архивных сведениях вызвал у Ефима Петровича окончательный стресс и даже какой-то ступор. Он подманил Федьку, который топал чуть в стороне.

— Слышь, Федор, к ним никто кроме Зинаиды Степановны не приходил? Ничего не приносил? Бутылку там, например. Или бидончик?

— Да хватит Вам. Ну, что вообще из нас алкоголиков сделали. Правда, интересно. С научной точки зрения. — Я ответил вместо Отелло.

— Жорик, из вас, наоборот, людей делаю. Ты мне брось такой интерес. Стоят эти руины и пусть стоят. Если ты влезешь, боюсь ничего вообще не останется. Ни руин, ни погоста, ни половины Зеленух. Итак, вон те, кто рядом с кладбищем живут, утверждают, будто заметили какую-то странную активность. Вроде, неделю назад, может, чуть больше, бегали непонятные темные силуэты и стонали. Даже кричали. Мол, тяжко им на том свете приходится. Местные говорят, даже упокоенным покоя нет. Как ты тут появился.

Мы с Андрюхой и дедом Мотей украдкой переглянулись. Это, наверное, было в ту ночь, когда от Лютика по кладбищу убегали. Участковый ведь так и не узнал, где мы его нашли. А главное — при каких обстоятельствах.

— Издеваетесь? Ещё и это на меня повесьте. Ходячих мертвецов. Я просто заинтересовался, потому что осенью на учебу возвращаться. А у меня, там предмет будет, связанный с историей.

— Историей чего? Кладбища Зеленух? — Ефим Петрович скептически поджал губы.

— Нет, конечно. По истории родного края. Вот сейчас, например, идём домой. Поужинаем мы с Андрюхой. Дела поделаем. Если не поздно будет, вы не против, пойду посмотрю?

Участковый остановился. Уставился на меня. Я изо всех сил в ответ делал такое честное лицо, что глазные яблоки изнутри заболели. Отвечаю. От напряжения.

— Ну … ладно. Сходи. Только, смотри мне! — Ефим Петрович погрозил пальцем, — Дай мне слово, что туда-обратно. Часик полазишь по руинам, изучишь и уйдешь. Если на самом деле надо, выделим тебе потом специальное время.

— Конечно, обещаю!

Участковый удовлетворенно кивнул и снова пошел вперёд. Он же не знал, что я в момент обещания, за спиной пальцы на обеих руках скрестил. Наивный тип.

Зато дед Мотя выглянул из-за Андрюхи и конкретно так подмигнул мне хитрющим глазом. Ясно. На кладбище я, походу, отправлюсь не один.

Глава 14: О крепкой руке, деревенских слухах и верной спутнице жизни.

— Слышали? Народ говорит, по кладбищу покойники ходят… Отродясь такого у нас не бывало. А теперь, вон оно чё...

Дядька крякнул и выразительно посмотрел на Ольгу Ивановну, которая произнесла это вслух. Вернее, сначала дядька подавился борщом. Просто пенсионерка выдала свою фразу в тот момент, когда он набрал полную ложку гущи и закинул ее себе в рот. Услышав удивительные новости, Виктор, естественно, поперхнулся и закашлялся. Да мы все прихерели, честно говоря. Только по разным причинам. Нас с Андрюхой, в отличие от родственников, сильно волновал набирающий обороты интерес к погосту.

Главное, ела Ольга Ивановна борщ, спокойно, молча, а потом вдруг отложила ложку и ни с того, но с сего, произнесла этот бред.

Настя, которая сидела рядом с дядькой, несколько раз стукнула мужа по спине. А вот уже потом он крякнул и посмотрел на соседку. Серьезно так посмотрел. Весомо.

— Ольга Ивановна… ты — взрослый человек. Учитель. Партийная. Какие, к черту, покойники? Бабы опять брешут, что ни попадя. А ты слушаешь.

Виктор покачал головой и снова ухватился за ложку.

— Вот и я говорю. Ерунда какая-то… Но Ленка, которая сестра Ивана, который деверь Нинки, говорит, будто сама ночью слышала. — Соседка наклонилась чуть вперед, и понизив голос, сообщила, — Стонут они. Ох, как стонут… Маются...

Мы с Переростком принялись стучать ложками о тарелки так, что можно было устраивать военный марш. Но зато лица сделали, не подкопаешься. Второй раз поднимается эта тема. Хреново. В итоге местные могут сунуть свой нос на кладбище. Вот и выбрали секретное место, блин. Спокойное. Это все из-за ночи с Лютиком. Конечно, мы по кладбищу неслись, как табун сайгаков. Странно, что еще в тот момент никто не явился.

— Да хватит Вам, Ольга Ивановна, — Андрюха даже тарелку отставил. А ему с едой расставаться, ой, как тяжело. — Слухи какие-то глупые. Нинка Ваша вечно придумывает чушь всякую. Помните, от нее же разговор пошел, будто она лично Гагарина знала. Ага. Дальше Зеленух никогда не была, а тут ни много, ни мало, самого Гагарина. Когда? Не понятно. Во сне, если только. Так что, и на этот раз сочиняет. Мы вот, нормальные люди. Да, Жорик? В покойников не верим. Особенно в тех, которые по ночам из-под земли лезут. Не бывает этого. Жорик вообще сегодня пойдет развалины храма изучать. С разрешения, между прочим, Ефима Петровича.

Я пнул братца под столом. Вот кто его за язык тянет? Адвокат дьявола, блин. Так защитил, что как бы теперь не посадили. Дома. Дядька и без того не обрадовался перспективе, что я, на ночь глядя, попрусь куда-то шляться. Тем более на погост.

— А-а-а-а-а-а… — Соседка выпрямилась, зыркнула в мою сторону, а потом взяла ложку и нырнула в свою тарелку, снова занявшись теткиным борщем.

Настя пригласила ее на ужин еще до того, как вся семья уселась за стол. Мол, одинокая женщина. Пусть с нами проведет вечер. Тем более, прибаливает последнее время. С тоски, наверное. Это тетка так решила, что с тоски. По мне, просто концентрация яда в крови у соседки слишком плотная. Интоксикация пошла.

— Ну, теперь все понятно. — Ольга Ивановна по-деловому кивнула головой, при этом вполне шустро закидывая в себя борщ. — Тогда точно лезут. С перепугу. Узнали, что к ним Жорик собрался и бегут,