- Найдутся, Ваше императорское величество, они лежат в шкафу в кабинете вашего отца, - пришел я на выручку Михаилу, который наверняка этого не знал. – А сейчас разрешите, я выйду и проконтролирую охрану вокзала и павильона, а также маршрута до вагона.

- Хорошо, дядя Тимофей, я буду здесь тебя ждать.

Я быстро выскочил из кареты, захлопнув бронированную дверцу с первыми образцами пуленепробиваемых стекол. Это был обычный триплекс, который в моем прошлом-будущем запатентовал, кажется, в 1909 или в 1910 году французский ученый Эдуард Бенедиктус. Прозрачная броня представляла собой три слоя стекла с промежуточными слоями нитрата целлюлозы. В нашем случае стекло было закаленным специальным образом, и три его слоя по десять миллиметров каждый держали винтовочную пулю.

Изготовлено бронестекло было на Императорском стеклянном заводе, точнее, теперь уже на самостоятельном стеклянном отделении при Императорском фарфоровом заводе. Моя идея из будущего плюс работа лучших мастеров Российской империи в стекольном деле. Если вспомнить, то на этом заводе в свое время трудились и ставили свои эксперименты Ломоносов и Кулибин. Да и сейчас не оскудела земля русская талантами. Так вот и появилось бронестекло на четверть века раньше.

Выйдя из кареты, я сразу же увидел Ширинкина и две тройки братов, которые ждали выхода императора и регента. Чуть дальше уже начали выстраиваться в коробочку «черные ангелы» со щитами. Шпалера из бойцов Собственного Его Императорского Величества Сводного пехотного полка, запустив на вокзальную площадь нашу кавалькаду, вновь закрыла проход, отделив нашу группу от других пассажиров и просто обывателей, которые пришли на вокзал, чтобы посмотреть на молодого императора и регента Российской империи.

Информацию о том, что они сегодня на специальном поезде из Гатчины отправятся в столицу, было не утаить. Тем более, вслед за этим поездом через час пойдёт обычный состав по расписанию. Сначала и мы хотели ехать на обычном поезде, прицепив пару вагонов, но оказалось, что сопровождающих императора и регента чинов и охраны из-за паранойи Ширинкина набирается очень много. Тот даже в Собственном Его Императорского Величества железнодорожном полку, который был образован год назад из лейб-гвардейского железнодорожного батальона, затребовал две платформы под броневики. Хорошо хоть бронепоезд не запросил или пушки на платформах не захотел установить.

- Евгений Никифорович, всё готово? – поинтересовался я.

- Да, Тимофей Васильевич, мне уже доложили о полной готовности. Маршрут до вагона под плотной охраной.

Я еще раз оглядел привокзальную площадь, заполненную бурлящей толпой, которую сдерживала шеренга солдат, стоящих плечом к плечу. Перевёл взгляд на крышу вокзала и увидел, как в одном из чердачных окон бликанул прицел снайперской винтовки. Вывешенный из этого окна белый вымпел, говорил о том, что всё в порядке, под контролем и сверху.

- Тогда, господа, начали с Богом!

Я вернулся к двери кареты и, открыв дверь, произнёс:

- Ваше императорское величество, можно выходить, всё готово.

Император вылез из кареты, встав на ступеньку, и тут же площадь взорвалась приветственными криками, от которых в воздух поднялась большая птичья стая, состоящая из голубей, грачей, галок и воробьев.

Как там у Грибоедова: «Кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали!»

Юный император приветственно взмахнул рукой и спустился на землю. За ним из кареты вышел Михаил и тоже приветственно помахал рукой, вызвав ещё один вопль верноподданнических чувств.

Император и регент сделали несколько шагов вперед, я встал рядом с Александром, с другой стороны находился великий князь, нас тут же взяла в коробочку, точнее, в гексагон две тройки братов. Под приветственные крики, плотной группой двинулись к входу в павильон в окружении второго кольца «черных ангелов».

Честно говоря, я такой плотной охраны даже в моем прошлом-будущем ни у одного из глав государств не видел. Про это время и говорить нечего. Не охраняют так ни царей, ни королей, ни президентов. Однако Николая все же не уберегли.

Прошли павильон. Из-за задержки во дворце времени до отправления оставалось всего ничего, поэтому сразу же вышли на крытый перрон. Путь к вагону шпалером по обеим сторонам охраняли плечом к плечу лейб-гвардейцы. За их спинами бушевала толпа, крича что-то приветственное.

Юный император после смерти отца впервые появился на публике, и народ показывал, как он его любит и боготворит.

Я рыскал глазами по сторонам, пытаясь заметить какие-то нестыковки или что-то подозрительное. Но, кажется, всё было в полном порядке. Чуйка молчала. Браты бдели, Александр шел и искренне улыбался, крутя головой из стороны в сторону. Регент был напряжен, но лицом излучал полное спокойствие, даже, нацепив на лицо улыбку, пару раз махнул толпе рукой, чуть повернувшись сначала в одну сторону, потом в другую. Эти движения вызвали новую вспышку криков. Не принято было в это время царствующим особам показывать какое-то расположение к окружающим. Они должны были двигаться не спеша и с полным достоинством.

Мы же двигались довольно быстро. Дойдя до вагона, я кивнул первой тройке. Тур буквально взлетел по лестнице в вагон. Шило и Савва встали по бокам у поручней, и в этот момент моя чуйка взвыла.

Я сначала даже не понял, что случилось, но повернув голову влево, увидел за спиной лейб-гвардейца путейца. Точнее, машиниста паровоза или механика, как называли их сейчас. И чуйка завопила из-за того, что я видимо неосознанно заметил несоответствие букв железной дороги на кокарде фуражки этого железнодорожника. Вероятность того, что в толпе могут присутствовать работники и с других железных дорог была, конечно, большой, но чтобы такой железнодорожник оказался на перроне Балтийского вокзала так близко к входу в императорский вагон, да ещё и с кавказским типом лица! Вот моя чуйка и взвыла. А когда увидел, что у того дернулось плечо, заорал:

- Механик на девять часов!

После чего, схватив в охапку Александра, развернулся спиной к машинисту, закрывая собой императора.

Волосы на затылки встали дыбом, все мышца закаменели в ожидании удара пули. Время замедлилось. Секунда. Слух зафиксировал звук очень похожий на тот, когда пуля попадает в металл. Ещё секунда и чей-то вскрик, а потом топот ног. Два удара сердца и звук тупых ударов. Крик Ширинкина: «Живьем брать!»

«Ага, живьем! Демона, млять!» - пронеслось у меня в голове, и я с трудом только секунд через пять смог заставил себя разжать руки и поставить императора на землю.

Посмотрел на побледневшее лицо Михаила и развернулся на сто восемьдесят градусов. Всё уже было закончено. Ребята сработали просто замечательно и чётко,