— Повторяйте за мной, — сказал он.

— Мерриноисвальбунтеяниспертононерувилонофенита, — повторяла я за ним эту абракадабру.

— Диана ле Мор, — продолжил Вернер, — ваше желание искренне? Отвечайте только «Да».

— Да.

— Вы делаете это добровольно?

— Да.

— Да будет так.

Вернер соединил наши руки, обхватив мою ладонь своею. Его хватка была железной, мне стало больно.

— Ой, больно, — скривилась я.

— Потерпите, сейчас все закончится.

Наши руки охватил золотой свет. Сначала небольшой и тусклый, постепенно он становился больше и ярче. Во мне что-то шевельнулось, я почувствовала еще большее головокружение и слабость. Свет становился все ярче, а я чувствовала себя все хуже и хуже. Руки и ноги задрожали.

Если бы я не сидела, я бы упала. В ушах появился шум. Я хотела сказать, чтобы граф остановился, но голос перестал повиноваться мне. Я взглянула на ле Мор. Ноздри его хищно раздувались, грудь поднималась, он был в каком-то экстазе. Я воочию видела, как весь он наполняется Силой. Мне стало страшно. Я задергалась из последних сил, и мне удалось вырвать свою руку из его. Вернер чертыхнулся, опомнился, стряхнув с себя наваждение.

— Ну, что ж, очень даже хорошо, — проговорил он.

— Вернер, мне плохо, — я почти шептала.

— Вы восстановитесь со временем. Я немного увлекся и взял почти весь ваш Источник. Еще бы чуть— чуть до вашего обморока, и вы была бы пусты. Извиняться не буду, вы почти пусты, Диана, но и без Источника люди живут. Будете жить обычной жизнью, выйдете замуж, не за меня, конечно. Муж, дом, дети — все как у всех. Еще и спасибо скажете, что избавил вас от лишних сложностей.

Я возмущенно вскрикнула:

— Вы обманули меня?

— Я взял свое.

— Вы забрали и мой Источник?

— Конечно. Вы же слились с Хельмутом. Разъединить Источники невозможно.

— Но вы же говорили мне, что можете.

— Я лгал, иначе бы вы не пошли на это дело добровольно.

— Мерзавец! Я пошла вам навстречу. Можно было сделать все по-хорошему, по-честному.

Ле Мор засмеялся в голос, переливаясь новой силой, моей силой, между прочим.

— К сожалению, Ди, у нас разные понятия о том, что такое честность, что такое хорошо, а что плохо. То, что хорошо для вас, для меня не представляет ни малейшей ценности. Подозреваю, что и наоборот этот закон действует.

Чувствовала я себя ужасно, держалась из последних сил, даже разговаривать было больно.

— А теперь мы подошли к самому интересному, — граф хищно улыбнулся. — Как вы догадались, это еще не все.

Я с ненавистью уставилась в это красивое надменное лицо.

— Что? Все— таки решили убить, чтобы не мучилась?

— Боже упаси! Убивать вас никто не собирается. Я обещал, что с вашей драгоценной головы не упадет и волос. Каким бы подлецом, по вашим понятиям я не был, слово свое я держу. Вы помните наши первые разговоры, я пробовал договориться с вами по-хорошему, даже готов был жениться на вас, но вы не захотели. Принялись плести интриги и бегать от меня, и я нашел другого человека. В наш договор входило оставить вам жизнь.

— И кто это?

— Узнаете, со временем. А что, собственно, произошло? Вы в свое время, не задумываясь, украли Источник у Хельмута, я забрал ваш. Я даже великодушно оставил вам что-то. Для ваших любимых полетов, я думаю, хватит. Вы же так любите, лета-а-а-а-т-ь? — с издевкой протянул он, изображая мои интонации. — Но на ваш любимый театр, дорогая, боюсь, что сил не останется.

Я вскинулась. В голове лихорадочно билась мысль: «Откуда? Откуда он узнал?» Сразу вспомнились одиночные хлопки в пустом темном зале, карета, которая преследовала меня все последние дни.

— Так это были вы? — неверяще протянула я. — Вы следили за мной? Вы видели меня в театре?

— Конечно, — холодно сказал он. — Я никогда и ничего не делаю с наскока. Я прибыл в город намного раньше того, как появился у вас в доме. Так вот, я продолжу, если вы не возражаете. Без Источника перспектив в театре у вас уже не будет. Я ходил на вашу премьеру. Согласен, у вас это-о-о-о, — он протянул с брезгливостью, — неплохо получается. Все женщины, по сути своей, актрисы. Все лгут, играют, предают. По моему мнению, это недостойное дело. Жить надо просто, вкушая от жизни маленькие радости — такова моя философия. А если театр вам больше не светит, зачем вам Дар Хамелеона? Отдайте.

— Что-о-о-о? Да как вы смеете?

— А зачем он вам? Театр для вас закрыт, Деми тоже больше не будет с вами связываться. Я нашел аргументы для того, чтобы его убедить.

Я вжимала голову в плечи все сильнее и сильнее. Значит, Деми предал меня? Видно, он поставил на ле Мор, как на Верховного мага, услуги от которого превышали мои возможности.

— Я навел о вас справки. Ваше финансовое положение оставляет желать лучшего. А вы, вместо того чтобы заниматься своим финансовым благополучием, искать мужа, в конце концов, прыгаете по подмосткам. Батюшка ваш бездарно вел свои дела. Не проверив, как следует состояние Хельмута, погнал вас за него замуж. Много получили в наследство? Еще года два-три вы протянете на том, что есть, а потом — разорение. В обмен на ваш Дар, я готов подыскать вам подходящего мужа. Две-три кандидатуры у меня есть уже сейчас. Все это люди преклонного возраста, пойдете по стопам вашей тети. Несколько лет помучаетесь, зато потом — богатая вдова.

— Идите вы, — процедила я, с ненавистью глядя в это красивое холодное лицо.

— Я не закончил, — Голос ле Мор замораживал, — имейте терпение. Итак, вы отдаете мне свой Дар, я вам — мужа и свое покровительство, когда стану Верховным магом. Деми, кстати, согласился почти сразу на аналогичное предложение.

— Деми ничего не теряет, а только приобретает. Я же теряю все.

— Я могу донести в Совет, что у вас незарегистрированный Дар, а это — огромный штраф. Вы окажетесь нищей уже завтра. У меня уже есть свидетели, я ничего не говорю просто так.

Мне было плохо, настолько плохо, что еще чуть— чуть, и я отключусь. Разговор с графом сил не прибавлял. У меня нет никаких козырей, а он подготовился заранее. Я решила упасть в обморок, нужно было прервать это избиение младенцев. Я несколько раз прерывисто вздохнула и опустилась на пол, закрыв глаза.

— Что за… — послышалось у меня над ухом. Затем прозвучали шаги к двери, звук открываемой щеколды, и уже на грани, где-то в коридоре, я услышала взволнованный женский голос:

— Ну как, дорогой? Все получилось?

И вот тут, мне захотелось завыть, громко и