–Тоша, ненарывайся накомплименты, мывсе знаем, чтоты далеко недурак.– Ильяпоставил бутылку ивернулся вкресло. Откинулся наспинку иуставился наогонь. Положив ноги напуфик, накотором нетак давно покоились длинные ноги Ады. Имело смысл подбросить полено, нолень было вновь подниматься. Ктомуже чем быстрее прогорят дрова, тембыстрее они пойдут спать.

–Ещётри года назад мне было очень важно, чтообомне говорят,– рассказал Платон, тоже глядя наогонь. Только врядли ему вголову могла прийти мысль ополене.– Теперь мне важно мнение очень ограниченного круга людей, вчисле которых, безусловно, есть ты. Уэтих людей прекрасный вкус, иони небоятся говорить мне правду.

–Если что– фильм мне действительно понравился.

–Спасибо, ноя сейчас необ этом.– Брызгун сделал настолько большой глоток коньяка, чтоИлья чуть было непотянулся забутылкой– долить.– Ясейчас отом, чтопереживания остались впрошлом.

–Отрастил шкуру?

–Неторкает,– ответил Платон.– Азарт исчез. Соревноваться нес кем, поэтому ипохвала, иругань потеряли смысл.

–Потвоим фильмам нескажешь, чтоты стал равнодушным.

–Фильмы я берегу, выкладываюсь вних полностью. Фильмы– мояотдушина отэтого грёбаного мира. Нодля того, чтобы их снимать, иснимать так, какя хочу, янадеваю чёрные очки иведу себя так, какдолжен: улыбаюсь ублюдкам, хвалю бездарностей, проталкиваю наглавные роли шлюх обоего пола, вобщем, играю поправилам. Нознаешь, иногда очень хочется послать кчёрту имир, иправила. Засадить им бейсбольной битой…

–Миру?– уточнил Илья.

–Мирбольшой, егонужно чем-то другим приложить.

–Аправила нужны.

–Тебе они немешают?– Платон резко повернулся ипосмотрел наБархина. Нотот несреагировал– каксмотрел надогорающий вкамине огонь, такипродолжил смотреть. Ноответил:

–Мыстобой по-разному смотрим намир, Тоша. Тычеловек творческий, эмоциональный, импульсивный, тебя приводит внеистовство любой намёк наупряжь.

–Аты?

–Ая– рабочая лошадка. Или, если хочешь, законопослушный– вотличие оттебя– водитель. Язнаю, какой бардак начнётся надорогах, если небудет правил, иэто знание наполняет меня уверенностью втом, чтоправила нужны везде.

–Откуда ты знаешь, чтобудет бардак?

Авот теперь Илья повернулся ипосмотрел другу вглаза:

–Помнишь родителейАды?

Несколько мгновений Платон молчал, затем дёрнул щекой:

–Вних врезался пьяный урод.

–Пить зарулём запрещено.

–Яине пью. Иговорю совсем одругих правилах.

–Японимаю, очём ты говоришь, нохочу напомнить, чтолюбые правила– есть результат высказанного илиневысказанного компромисса. Люди, даже те, кому это покаким-то причинам неудобно, договариваются соблюдать некие условия. Исоблюдаютих.– Бархин понюхал коньяк, нопить нестал.– Только вэтом случае правила работают.

–Ачто делать тем, кому, какты выразился, правила неудобны?– неожиданно спросил Брызгун.

–Непопадаться,– неменее неожиданно ответил Илья.

–Тысерьёзно?– вытаращился надруга Платон.

–Абсолютно.

–Утебя получается?

–Каквидишь, яздесь, впрекрасном доме, состарым другом, забутылкой дорогущего коньяка, ане вышиваю варежки вхолодном цеху.

–Ичтоже тебе приходилось делать?– осторожно спросил Брызгун. Он, конечно, понимал, чтоИлья неангел инаверняка всвоей работе обходит те илииные неудобные правила, ноу них впервые случился столь откровенный разговор.

Впрочем, нет, откровенного разговора неполучилось.

–Янеделал ничего такого, зачто мне потом было стыдно,– ответил Бархин, глядя другу вглаза.

Платон понял, чтодругого ответа небудет, поэтому нестал уточнять детали– егоинтересовало другое:

–Почему тебе небыло стыдно?

–Потому что победитель неимеет права испытывать стыд– только гордость,– спокойно сказал Илья.– Никого неинтересует ине должно интересовать, какбыла достигнута победа. Важна толькоона. Ничего больше значения неимеет. Азначит, любой способ победить является правильным.