Сильвио молча наблюдал за мной, его глаза-бусинки что-то прикидывали.

— Заткни ему рот кляпом, — сказал он одному из своих людей, не сводя с меня глаз. — Я не хочу слышать, как он будет нести всякую чушь, пока я надираю ему задницу.

От моего смеха его брови нахмурились.

— Я не знал, что ты играешь за обе команды. Это делает тебя чуть более интересным. Ну, это и то, что ты единственный однорукий дрочила, которого я когда-либо встречал.

Сильвио покраснел.

— Что ты сказал? — спросил он тоном, который, без сомнения, подразумевал угрозу.

— Я назвал тебя дрочилой. Разве ты не знаешь этого термина? Тебе следует больше путешествовать по миру и расширять свой кругозор, — успел произнести я, прежде чем один из его людей заткнул мне рот грязной тряпкой. Вряд ли я мог жаловаться. После того, как я несколько часов подряд затыкал рот Софии, это было заслужено.

Сильвио рассмеялся.

— Знаешь, до меня доходили слухи о тебе. О том, что ты сумасшедший псих, но я никогда не верил в это, по крайней мере до сих пор… Либо ты действительно не боишься того, что мы собираемся с тобой сделать, что делает тебя чокнутым, либо ты не думаешь, что мы можем зайти слишком далеко, что делает тебя просто идиотом.

Я замычал сквозь кляп, и Сильвио стянул его вниз, желая услышать мой испуг. Он хотел, чтобы я трусил и умолял. Скорее Ад замерзнет, чем я испугаюсь Сильвио Де Санктиса.

— Ты славно стелишь, но как насчет действий? Если собираешься причинить мне боль, то приступай к делу. Вся эта прелюдия становится утомительной, — пробормотал я и усмехнулся.

Сильвио дернулся, как будто я его ударил, а затем кивнул своим людям. Один из них освободил мне руки, и я с мучительным наслаждением почувствовал, как кровь снова приливает к пальцам.

Я осел на пол на блаженную секунду, прежде чем меня подняли.

— Любишь болтать, Чернов? Посмотрим, как ты справишься с этим без зубов, — сказал Сильвио, разминая свой массивный кулак, на котором сверкали толстые золотые кольца.

Это мерцание было последним, что я увидел, прежде чем он ударил меня в челюсть и свет погас.

Глава 13

София

— Не двигайтесь, синьорина, если не хотите стать моей игольницей, — пробормотала швея Анна сквозь рот, набитый булавками. — И сделайте вдох. Кажется, мы обсуждали, что Вам нужно сбросить пару килограмм?

Сделав глубокий вдох, от которого в грудной клетке запульсировали сотни булавочных уколов, я втянула живот, как будто потягивалась. Он был практически впалым, но все же недостаточно плоским для Анны.

— Лучше?

Учитывая, что я уже немного похудела, благодаря нескольким дням беготни по глуши и отсутствию нормальной еды, это казалось жестоким ударом, но я привыкла.

Она пробормотала что-то осуждающее, и я подняла глаза на Анджело, стоявшего в дверях. Он смотрел на Анну, сильно нахмурившись.

Снаружи донесся звук мужских голосов.

Отец, наконец, решил проведать меня. Я не видела его с тех пор, как меня спасли от Нико и мы вернулись в комплекс. Мужчины увезли бессознательного Николая, а я смогла спокойно принять душ и свернуться калачиком в своей постели, чувствуя всевозможные вещи, с которыми не знала, как справиться. Облегчение от того, что я дома, было неоспоримым. Я была идиоткой-заключенной, которой нравилось сидеть взаперти, поскольку так я чувствовала себя в большей безопасности. Чувство вины было еще одной вещью, которая сильно тяготила меня. Я не знала, что происходит с Нико в недрах дома, но именно из-за меня он оказался там.

Потому что он спас меня. Потому что он не дал мне упасть.

Дверь открылась, и Анна отвернулась, нацепив на лицо льстивую улыбку. Я вытащила одну булавку из узкого пояса платья, дав себе очень важный миллиметр для дыхания. Затем спрятала булавку в ладони и приготовилась к встрече с отцом.

Он вошел в комнату так, словно она принадлежала ему, что было правдой. Магазинчик портнихи был лишь одним из небольших предприятий, которыми Антонио владел на местном уровне. Ему было недостаточно поставлять оружие и наркотики в Атлантик-Сити, Трентон или Ньюарк. Он также заставлял компании переписывать солидные проценты владения в обмен на защиту.

В нашем крошечном городке в Нью-Джерси ему принадлежало более семидесяти пяти процентов предприятий, и с каждым днем цифра становилась все больше. Очевидно, Антонио мечтал родиться феодалом прошлых времен, чтобы владеть всем, куда ни кинь взгляд, и заставлять крестьян приходить и платить ему дань в обмен на то, что он позволил им существовать в его владениях.

Может, он и был моим отцом, но у меня не было никаких иллюзий относительно того, что он за человек.

— София, как дела? Чао, Анна.

Он подошел к бархатной кушетке и окинул меня критическим взглядом.

Эти ежемесячные визиты в магазин Анны всегда были невыносимыми. Мой отец диктовал не только, куда я хожу и с кем дружу, но и как я одеваюсь и как выгляжу, вплоть до мельчайших деталей. Он интересовался моей диетой и весом больше, чем я когда-либо. Когда я была младше, он заставлял меня вставать на весы прямо перед ним. С тех пор, как я повзрослела, он стал полагаться на Анну, которая контролировала меня раз в месяц. Как и любое породистое животное, нацеленное на то, чтобы получить хорошую цену на рынке, я нуждалась в тщательном уходе.

Я вонзила маленькую булавку в ладонь. Это помогло мне избавиться от мрачного настроения и не дать бессмысленному гневу отразиться на моем лице.

— Все хорошо. Думаю, мы почти закончили, — сказала я, с надеждой улыбаясь Анне.

Она покраснела, заламывая руки.

— Почти, сэр. Мне нужно кое-что поправить и немного распустить талию.

Антонио потянулся за широкой газетой, настолько ровной, что казалось, будто ее выгладили. Он поднял на меня бровь.

— София, почему замеры Анны неправильные?

Потому что она садистка, которой нравится контролировать мое тело почти так же сильно, как и тебе.

Я заставила себя пожать плечами.

— Задержка воды?

Бесстрастный взгляд отца сказал мне, что он не оценил мое оправдание.

— Я сообщу Кармелле, что в таком случае тебе нельзя добавлять соль ни в какие блюда.

Супер, звучит очень вкусно. Я проглотила комок ненависти и гнева в горле и просто кивнула. В своем воображении я была храброй и вспыльчивой, возражала своему отцу и не позволяла ему размолоть меня в пыль под своим каблуком. Мне нравилась та личность, которой я была в своей голове, но