Мишель, набравшись смелости, решительно спустилась по ступенькам собора и быстро, чуть ли не бегом, двинулась к дому трубочиста.

Шла недолго, всего пару минут,  оставалось только свернуть за угол. Но тут мимо нее медленно проехала знакомая машина. Мишель сделала еще пару шагов и замерла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Машина остановилась у двери в дом Михаэля. Тут дверь подъезда распахнулась, и из него вышла Илзе. В светлых брюках, коротеньком белом полушубке и пушистой, белой же, шапочке, она была похожа на Снежную королеву. Мишель  невольно залюбовалась молодой женщиной. А из машины  навстречу Илзе вышел Михаэль. Илзе что-то ему сказала по-эстонски, потом обняла и крепко поцеловала в губы. Михаэль мотнул головой, снял с себя загребущие ручонки предполагаемой невесты и отступил назад, к машине.

Нужно было плюнуть на приличия и манеры и просто подойти к ним. Но Мишель опять, как тогда в аэропорту при встрече с Павлом, ощутила какую-то неловкость, словно она подглядывала в замочную скважину. И осталась стоять на месте, не в силах оторвать взгляд от разворачивающейся перед ней сцены.

А эти двое, не подозревая, что за ними наблюдают, громко спорили о чем-то. Михаэль что-то пытался объяснить женщине, она с жаром возражала. Сделала еще попытку повиснуть на трубочисте.

Мишель, как завороженная, наблюдала за ними. И когда она уже совсем было решилась подойти, Илзе сказала что-то резкое, потом решительно притянула к себе Михаэля за воротник дубленки и, как вампир, впилась в его губы. Несколько мгновений пара страстно целовалась, потом они сели в машину и уехали, оставив растерянную и подавленную Мишель одну в переулке.

И что ей теперь делать? Сидеть в подъезде и ждать, когда Михаэль вернется?

А потом что?

Видела она, как он целовался с этой своей, Снежной королевой. Может, не солгала Илзе, и она действительно его невеста, и в мае у них свадьба? А что, милые бранятся, только тешатся. Побранились и поехали мириться, а Мишель будет, дура дурой, ждать, надеяться, пытаться придумать хоть какое-то мало-мальски достойное объяснение, вместо того, что бы уже честно признаться самой себе, что она безнадежно опоздала, ее поезд давно уехал. Так бывает в жизни: встретились два человека и, казалось, все у них есть для того, чтобы быть счастливыми вместе. Но не судьба.

«Причем здесь судьба? – хмыкнул внутренний голос. – Сама виновата. Если бы не мялась всякими глупостями, как девочка, сидела бы сейчас со своим трубочистом у него на чердаке».

«Скорее, лежала бы», - поправила Мишель, ощутив горечь во рту.

Да, все сама, нечего пенять на судьбу. Звезды не сложились. Глупости. Звезды складываются у тех, кто складывает, а не сидит сиднем в надежде на чудо.

Ждать тут и дальше было глупо,  Мишель это прекрасно понимала. Оттого решила вернуться в отель, а там – посмотрим.

В номере было тепло, даже немного душновато, но окно открывать не хотелось. Наоборот, хотелось еще завернуться в толстое пуховое одеяло и лежать так долго – долго.

Вместо этого Мишель открыла вновь обретенную сумку и решительно вытряхнула на кровать ее содержимое. Осмотрела. Да, неизвестно кто собирал ее вещи, но точно решил ничего не оставлять себе на память. Даже зубная щетка была завернута в маленький бумажный пакет, за неимением специального футляра.

Мишель засунула руку в сумку, нащупала молнию, закрывавшую маленький внутренний кармашек. Потянула за язычок, провела пальцами по подкладке. Неожиданно нащупала что-то круглое. Достала и …..

Глядя на золотую пуговицу, лежащую на ее раскрытой ладони, ощутила, как слезы застилают глаза, а в горле появился огромный, холодный ком, будто Мишель проглотила снежок. Это ведь та самая пуговица с форменной куртки трубочиста, которую Михаэль торжественно вручил ей на новый год. Пуговица, на которой она загадала свое самое заветное желание.

Мишель положила свой трофей в карман куртки, оделась и вышла из номера. Ей нужно вернуться к дому Михаэля.

Ее путь занял минут десять, не больше. Мишель снова набрала код, поднялась по крутой лестнице и постучала в дверь. Тишина. Никто не торопился ей открывать. Она опять постучала, уже погромче. И опять, и снова. В последний раз, от души шарахнув по двери кулаком, осознала, что в квартире никого нет, и медленно опустилась на корточки, прижавшись спиной к злосчастной двери. Она так просто не сдастся, будет ждать столько, сколько понадобится.

Когда рассвело, Мишель осторожно поднялась, размяла затекшие за ночь ноги, сделала пару наклонов. Она просидела под дверью Михаэля восемь часов. Напрасно, он не вернулся.

Посмотрела на часы, прикинула, сколько ей надо, чтобы вернуться в отель, собрать вещи и доехать до аэропорта.

Пора было уходить, но что-то продолжало держать ее на месте.

Неожиданно для самой себя, Мишель прижалась лицом к двери и втянула в себя ее запах. Ей показалось, что на секунду она ощутила аромат Михаэля – мята, дорогой табак, немного алкоголя.

«Чушь, - попыталась убедить себя Мишель, - галлюцинация от недосыпа».

Но продолжала стоять, ощущая щекой прохладную кожаную обивку. Запах все усиливался, пробивался в нос, достиг уже мозга и прочно засел в нем, отчего Мишель совсем потерялась.

- Я люблю тебя, - шепнула она, касаясь губами плотной кожи.

Где-то внизу хлопнула дверь, раздались шаги. Кто-то из соседей спускался вниз, на улицу.

Эти звуки привели Мишель в чувство. Что она творит?! Мало того, что просидела, словно сирота казанская, всю ночь под дверью, так еще и говорит всякие глупости. И кому? Вернее, чему?! Господи, она совсем с ума сошла!

Любит она, видите ли! Кого? Того, кто вчера на ее глазах целовался со своей невестой, а потом уехал неизвестно куда?

Она еще раз посмотрела на часы. Время шло, пора было что-то решать. Или оставаться тут в надежде, что рано или поздно, но им с Михаэлем удастся встретиться и поговорить, или возвращаться в отель, сдавать номер и ехать в аэропорт. У нее еще есть время успеть на московский рейс.

Можно было и дальше стоять, кусать губы и размазывать сопли, но это не в ее характере. Какая из Мишель романтическая героиня? Смех, да и только.

- Прощай, - шепнула она двери и быстро стала спускаться по ступеням,  не давая себе возможности остановиться и передумать.