на него. Он наслаждался тем, как его тело все больше оттаивает, превращаясь из куска льда в нечто осязаемое, то, что он привык постоянно ощущать. Для полного счастья ему не хватало лишь горячего кофе и, может быть, чего-то сладкого.

Из-за угла дома вдруг показалась его напарница Хеллен.

— Ну наконец-то, — с недовольной улыбкой пробормотал Стив.

Не дойдя до машины всего пару метров, его напарница вдруг остановилась. Вид у нее стал озабоченный и несколько растерянный. Хеллен обернулась и, подняв голову, посмотрела на дом.

— Что еще? — негодовал Стив.

Офицер полиции подошла к дверям, за которыми сидел ее напарник, и с крайне недовольным видом открыла их.

— Иди сюда.

— Зачем? Мне и здесь хорошо. Тепло, уютно.

— Выйди, блядь, из машины! — будто ударила по лицу, приказала Хеллен.

Стив выскочил из автомобиля, не понимая, как ему реагировать — грубить в ответ или молча слушать, чего от него хотят и чем так озабочена его напарница.

— Эй, ты поаккуратней со словами.

— Слушай.

— Что?

— Тихо… Прислушайся, — зло прошептала Хеллен.

Стив хотел было послать зарвавшуюся напарницу, но, уняв свой гнев, послушно стал прислушиваться к окружающему шуму. Внезапно замерев, он понял, о чем говорила его напарница.

— Точно, шум ветра. Ни хера себе! Да ты, напарница, Старски и Хатч в одном лице. Только брутальней, с нецензурной бранью.

— Я почти уверена, что слышала детский крик.

Стив развел руками.

— Ты совсем сдурела?

Хеллен была уверена только отчасти. Но она что-то слышала — отрывками, не постоянно, неразборчиво.

— Я не смогла разобрать, по-моему, просто орал ребенок. Вот прислушайся, вроде и сейчас слышится крик.

Напарник Хеллен упер руки в боки и глазами, полными неуважения и где-то даже презрения, молча обмерял ее с ног до головы.

— По тебе психушка плачет. Да ветер это!

После этих слов Стив вернулся в машину, при этом демонстративно сильно хлопнув дверью.

Его рука потянулась к ключам, торчавшим в замке зажигания.

Хеллен, продолжая сканировать доносящийся отовсюду шум, пыталась выхватить из потока постоянного свиста, порождаемого ветром, тот самый детский крик. Внезапно загудел мотор, а за лобовым стеклом показались глаза напарника, полные недовольства.

— Мудила, — под нос себе прошептала Хеллен.

Оставив попытки что-то расслышать, она смирилась со своей практически очевидной неправотой. Тяжело вздохнув, она вернулась в машину, сев за руль.

— Выйди, блядь, из машины? Это что, мать твою, такое? — возмутился Стив, как только машина тронулась с места.

Хеллен, обернувшись, сдавала назад, пытаясь развернуть автомобиль.

— Повторю тебе, мне показалось, что я слышала, как кричит ребенок. Вначале я просила тебя выйти из машины нормально, но ты сделал вид, что не понял меня.

— Свинья ты порядочная, Хеллен. Напишу-ка я прошение, чтобы мне дали другого напарника.

Офицер полиции Эскамилла не отличалась гипертрофированной гордостью. Скорее напротив, в обычной жизни, в отличие от рабочего времени, она была сговорчивой и миролюбивой. К сожалению, таким людям, как она, всегда хочется попросить прощения первой, даже тогда, когда они правы. Это делает их слабыми в глазах тех, кому на все наплевать. Тех, кто не понимает, что суть — не в слабости, а в любви к тому, кого утратил из-за конфликта. Да, именно такой была Хеллен Эскамилла в повседневной жизни, но только не на ­работе.

— Да ради Бога. Пиши, что и когда хочешь, — сдерживая негативные эмоции, сказала она. — Только когда в следующий раз твой новый напарник будет тебя звать, предположи, что это важно. И не веди себя как член, рассказывая, что тебе очень тепленько в машине. А то придется еще одно прошение писать.

Развернув машину, Хеллен переключила передачу и, нажав на педаль газа, стала удаляться от белого деревянного дома, застывшего меж полем и лесной рощей.

Смотря в зеркало заднего вида на удаляющееся строение, она не могла отбросить сомнение или скорее даже смятение. Видимо, интуитивно она ходит вокруг чего-то, что пока еще сама не понимает, и не способна сформулировать свои подозрения и размышления. Однако теперь она точно собирается это сделать, даже если ей для этого придется самую малость преступить закон и проникнуть в дом без ордера и напарника, когда хозяев там не будет.

***

Услышав, как проворачивается в замке ключ, Лили резко перестала кричать и тарабанить по двери. Сделав два шага ­назад, она, забившись в угол, села на корточки и, прижав колени к груди, стала с ужасом ожидать того, что сейчас произойдет.

Дверь распахнулась, и внутрь ворвался вспотевший от гнева и страха рассвирепевший Говард. Пальцы его левой руки сжимали арматурный прут. Остановившись над девочкой, которая смотрела на него с опустошающим ужасом, он многозначительно вздохнул.

— Ты что же это творишь, сука? Я понимаю, ты надеешься, что рано или поздно ты выберешься отсюда. Но ты здесь сгниешь, — возникли в его голосе нотки удовольствия. — И если не Джейсон тебя убьет, то я точно, обещаю.

Говард резким рывков выкинул арматурный прут куда-то себе за спину, в дверной проем. Опытный в таких вопросах мужчина понимал, что с его силой он просто переломает кости тринадцатилетней девочке. А калечить любимую игрушку Джейсона ему пока не хотелось. Мало ли, вдруг он рано или поздно вернется.

— Наказать тебя стоит, дрянь, — сладко улыбнулся Говард.

Его дыхание стало прерывистым.

— Давно хотел это сделать.

Медленно расстегнув ширинку, он скинул с себя старые засаленные джинсы. Лили впилась ногтями в собственную голову, хватая короткие волосы, отросшие за время отсутствия хозяина дома.

— Нет! — прокричала она. — Прошу, только не это, я не хочу. Умоляю, нет!

Говард слышал свою любимую мелодию, а значит, для него пришло время танцев.

В восьми метрах от открытых дверей, на нескольких матрасах сидели закованные в ошейники изрядно похудевшие и давно понявшие, что с ними происходит, похищенные из школьного автобуса дети. Каждый из них, обиженный столь страшной участью, прислушивался к глухим звукам ударов, девичьему всхлипыванью и мольбе о пощаде. Сами начиная плакать, они закрывали руками уши, надеясь, что этот ад скоро закончится, молясь Богу, чтобы он их освободил, сохранив хотя бы остатки того, что они когда-то считали своей жизнью.

Глава 11

— Сейчас будет интересно, — улыбнулся детектив Джексон. — Я не