Доска у меня была. К ней я и прикрепил нижний конец лыжи, привязав его верёвкой. Потом отпилил от длинной рейки кусок, вставил его между лыжой и доской. Закрепил верёвкой и там, используя металлические лыжные крепления. Потом намертво прикрепил конструкцию к стене возле входа в подвал и ровно намотал на верхний конец «лыжи» верёвку.

Потратил всего около часа времени, но с каким сладострастием мои, давно испытывавшие чесоточный зуд кулаки, замолотили по снаряду. Естественно, я обмотал и их, и суставы бинтами. С дуру, ведь, можно всё, что угодно сломать.

Пока делал макивару, точно решил из первого этажа сделать спортзал. Стеллажи после обыска не сияли чистотой, но были пусты, и их можно было убрать. Даже не можно, а нужно было убрать. Если раньше я хотел сделать внизу продуктовое, допустим, хранилище, то, подумав, я пришёл к выводу, что, во-первых, я столько не съем, а во-вторых, если я заполню помещение в пятьдесят квадратных и высотой четыре метров продуктами, меня можно будет посадить только за это. Ха-ха-ха! Да-а-а… Если к вам пришли гости и вам нечего выставить на стол, спуститесь в подвал и возьмите…

Да и что такое — спортзал? Это — пустое помещение, часть которого уложена мягкими «матами», которые можно в любой момент вынести. Это, если помещение отберут. А ведь его отберут. Оно занимало часть проекции моего зала, моей спальни и моей первой тайной комнаты. Его словно специально мощно выгородили, а где на втором этаже были 'несущие стены, внизу стояли колонны, а над ними имелась бетонная балка перекрытия. Может, тут когда-то было отделение банка, или его готовили под помещение банка? Возможно…

Пока я ходил между пустых полок — документы вынесли вместе с ящиками — кто-то несколько раз пытался дозвониться ко мне по телефону, и мне подумалось, что нужно провести сюда параллельный. Потом звонить стали в дверь. Настойчиво звонить. Пришлось вылезти и глянуть в дверной глазок. Следователь, мать его ети! С мужиком каким-то… Придётся открыть. Они-то точно знают, что я дома. Да-а-а…

— Здрасти! Давно не виделись! — сказал я, намекая, что виделись мы со «следователем» буквально вчера перед концертом. Куратор он мой, что ли? Тогда какой он, к чертям, следователь?

— Привет! Как дела? Почему на звонки не отвечаешь?

— А должен? Вы тогда, придумайте сигнал какой… Три длинных, три коротких, что ли? Или прямой телефон мне поставьте. Тогда я буду знать, что мне звоните вы.

— Вот такой у нас, Сан Саныч, Евгений Семёнов — радиотехнический и спортивный гений, — обратился он к стоящему рядом мужчине. — Мы пройдём?

— Куда же от вас деться? — вздохнул я. — Проходите. Чаю поставить?

— Поставь.

— Разувайтесь только. А то взяли моду в обуви грязной по новому паркету шастать.

— Может, и тапочки войлочные выдашь?

— Сами возьмите. Глаза невысохли? Вон тапочки лежат, — я ткнул пальцем. — аж десять пар.

Ирина Григорьевна навела мне порядок и даже протёрла мокрой тряпкой пол, но я всё равно собирался делать мокрую уборку и бубнел сейчас ради бубнежа.

— Откуда у тебя столько тапочек? — удивился следователь-куратор.

— Роман Григорьевич где-то раздобыл, как увидел, что вы мне с полами устроили…

— А что мы устроили? — удивился гэбэшник.

— И вы ещё спрашиваете? Пошли, покажу. Хотя… Вот, вот, вот, — показал я царапины. — А в зале вообще страшно смотреть на ваши «косяки».

Мы прошли в зал, и я показал «косяки».

— Это всё затирается мастикой, — отмахнулся следователь. — Познакомься вот, Евгений. Это Александр Александрович Рамзин, — твой куратор по линии радиотехники.

— Ёшкин кот, — подумал я. — Сан Саныч! Собственной персоной!

Забыл я про этого человека в теперешнем времени, честное слово. И понял, почему именно его подвели под меня. Ну, а кого, ещё? Ведь Рамзин был не только радиотехническим контрразведчиком, он был ещё и начинающим каратистом.

Я всмотрелся в лицо человека, с которым мы много раз спорили в будущем и, скорее всего, будем спорить и в настоящем. О принципах каратэ спорили. Друзьями мы с ним в том будущем так и не стали, по причине того, что он там, как и здесь, был старше меня на целых двенадцать лет и в девяностые годы стал и в каратэ, и в общественной жизни города «птицей» слишком «высокого полёта».

В девяностые Рамзин учился карате у самого Канадзавы, боготворил его и достиг аж восьмого дана и звания «профессора каратэ». Я же в Японию не выезжал и начинал постигать боевое искусство у советского мастера каратэ — Жирикова Александра Андреевича, прошедшего многолетнюю подготовку в одной из московских секций каратэ стиля Сито-рю под руководством японского мастера Сато Тэцуо, а в семьдесят пятом году открывшем свою секцию каратэ в городе Артёме. Жириков станет приверженцем самого распространённого в мире стиля — Сётокан. Как и я, собственно.

И буду я ездить в Артём с семьдесят шестого, по восемьдесят третий год три раза в неделю на электричке, и в жару и в холод, и в дождь, и в снег. Пока каратэ в СССР не запретят. Александр Андреевич станет первым председателем федерации каратэ Приморского края. Но это будет в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Да-а-а…

В принципе, я к концу жизни «наигрался» в каратэ от души, и в последнее время преподавал некий «микс файт», адаптированный для рукопашного боя и поединков смешанных стилей. Но базу каратэ не забывал и давал её особо продвинутым ученикам в виде стоек, закамуфлированных под упражнения для растяжек.

Может быть именно сейчас, человек, который в дальнейшем станет занимается подготовкой первых совместных антитеррористических групп МВД — КГБ, был мне и нужен?

Об этом успел подумать я, пока наливал в электро-кофеварку воду, включал её в розетку, резал хлеб, колбасу, мазал на хлеб масло, в общем — делал бутерброды. Заварка была свежей, утренней и её, как я убедился, заглянув в заварник, было достаточно.

— Даже и не знаю, что вам сказать, товарищ, э-э-э, следователь. Зачем мне какой-то куратор? Я что, преступник?

— А зачем преступнику куратор? — деланно удивился «следователь». — Преступнику нуден следователь и суд. А куратор нужен гражданам, которые могут пойти не по той дорожке. Вот вы с гражданином Семёновым едва не стали преступниками, а если бы был у вас куратор сразу, глядишь и не подставились бы под статью.

— Я, что, теперь буду работать под контролем, как радистка Кэт? Но я ведь не занимаюсь радиоделом, как таковым. У меня нет радиопередатчика. У меня нет даже