— Я видел тебя в фойе, — он окинул быстрым взглядом спальню родителей. — Хочу, чтобы ты знала, что вещи Лурдес и Кайо будут собраны и отправлены по почте, как только закончится сезон. Думаю, вскоре после нового года.

Я облизнула губы.

— Пожалуйста, передумай, дядя.

Дядя Рикардо потер челюсть.

— Инез, — он сглотнул. Его слова звучали, словно отчаянная мольба. — У меня нет времени следить за тобой. Я не смогу работать, беспокоясь о тебе. Посмотри, что случилось с твоими родителями. А если с тобой что-нибудь случится, пока я буду занят? Я бы никогда себе этого не простил, — он покачал головой и резко сменил тему. — У тебя есть все необходимое?

Я подумала о секретном багаже, который собрала, и кивнула. Он огляделся по сторонам и взял мою холщовую сумку. Стоило ему взять ее в руки, мое сердце ушло в пятки. Если бы он только заглянул в нее, то обнаружил бы вещи моих родителей. Вещи, предназначенные для выживания в пустыне.

— Я помогу тебе спустить это вниз.

— Не стоит, — быстро сказала я. — Саллам уже позаботился об этом.

— А, — он опустил сумку на пол и прочистил горло. — У тебя достаточно денег?

Я бы хотела снова кивнуть, но остановила себя. Наверное, было бы полезно иметь больше сбережений. Я не могла предвидеть, с чем столкнусь в своем путешествии через Каир в порт. Дядя Рикардо покопался в карманах и вытащил несколько египетским пиастров. Он молча протянул мне все.

— В каком часу ты поднимешь паруса? — спросила я.

— Мы отплываем завтра утром, а эту ночь проведем на борту Элефантины. Я хочу собрать команду заранее, чтобы незамедлительно отплыть на рассвете, — он теребил манжету. — Я договорился, что твоя сопровождающая будет ждать тебя внизу в фойе через десять минут. Это пожилая женщина, но она с радостью сопроводит тебя в путешествии, и она буквально единственная, кого мы смогли найти в столь короткий срок. Предполагаю, у нее есть друзья в Южной Америке, и она присоединится к ним после того, как вернет тебя домой. Я также оповестил твою тетю о твоем скором возвращении.

— Ты все продумал, — я предприняла последнюю попытку переубедить его. Было бы гораздо проще следить за ним, если бы он позволил мне присоединиться. — Я не понимаю, зачем ты это делаешь.

— Однажды поймешь, — сказал он. — И, возможно, тогда ты простишь меня.

Он опустил голову и вышел. Я смотрела ему вслед, не в силах избавиться от его последних слов, — его искренность меня удивила. Я поджала губы, размышляя. Но сколько бы я не ломала голову над его словами и тем, как он их произнес, я все равно не могла понять, что он имел в виду.

* * *

Мое воспитание было тем еще испытанием. Я постоянно пряталась, когда не хотела с кем-то взаимодействовать или исследовала пространство, когда мне говорили оставаться на месте. Поначалу, я была активнее всего, когда дома были мама с папой. Я думала, что если они увидят, какой дикаркой я становлюсь, то захотят задержаться подольше. Но папа поощрял мою независимость и обилие интересов. Только маме было под силу обуздать меня, постоянно напоминая о своих ожиданиях. А их было немало. Так что я научилась быть послушной, но стоило им вернуться в Египет… Мои бунтарские наклонности давали о себе знать.

Я благодарю Бога за это.

Путь до фойе предоставил мне достаточно времени, чтобы обдумать каждый шаг и контр шаг моего наспех составленного плана. Я контролировала выражение своего лица, надеясь, что ни одно из моих внутренних волнений не даст о себе знать. К тому времени, как я добралась до главного этажа, мои ладони вспотели.

Что, если я потерплю неудачу?

Ресторан Шепарда был переполнен элегантно-одетыми гостями, ожидающими, когда в обеденном зале освободится место. Они стояли группами и их разговоры отдавались эхом в переполненном фойе. Дамы были в изысканных вечерних платьях, а джентльмены, некоторые из которых курили, — в нарядных костюмах, начищенных туфлях и искусно повязанных галстуках. Египетские мужчины беззаботно разговаривали, кисточки на их арабских шляпах покачивались от оживленной беседы. Возможно, сто-двести человек общались, преграждая путь к парадным дверям.

В толпе, возвышаясь почти на фут над всеми собравшимися, стоял мистер Хейс, одетый более элегантно, чем я могла когда-либо себе представить. Черный вечерний костюм контрастировал с загорелой кожей лица, одежда была опрятной и отглаженной. Ни одной складочки. Он беседовал с моим дядей, хмурясь и жестикулируя. У меня к горлу подступил вздох, но я подавила его. Хейс наверняка в этот момент выкладывал ему все. Честно говоря, я была не против. Дядя Рикардо выслушивал жалобы мистера Хейса, молча, и с каменным лицом.

Затем блуждающие глаза дяди нашли мои в другом конце помещения.

Мистер Хейс обернулся, проследив за взглядом дяди. Заметив меня, он выпрямился и его голубые глаза задержались на моем лице, а затем аккуратно пробежались по моему дорожному платью и сумкам, которые я держала в одной руке. Он сжал челюсть и отвернулся, что-то сказав моему дяде, а после направился в обеденный зал.

По какой-то непостижимой причине мой желудок сжался при виде его удаляющейся фигуры. Я пожала плечами, пытаясь избавиться от странного чувства. Дядя Рикардо направился ко мне, разглядывая мои вещи.

— Можешь передать их Салламу. Он сложит их с остальным багажом.

Я предполагала, что он будет кричать на меня. Разъяренный.

— И это все, что ты собирался сказать?

— Я уже сказал все, что нужно, — ответил он.

Я нахмурила брови.

— Нет, я имела в виду… — я не успела договорить, так как осознала, что Хейс не рассказывал моему дяде о нашей совместной вылазке.

Мое предположение было совершенно неверным. Потрясение сковало меня. Странное чувство вернулось, словно бабочки, порхающие в глубине моего живота. Я намеренно повернулась в сторону столовой.

— Что?

— Я могу держать свои вещи, — сказала я, отвечая на его предыдущий вопрос. — Это не сложно.

— Отлично, — сказал он. — Пошли, я представлю тебя твоей сопровождающей.

Ему не терпелось передать меня кому-нибудь. Он провел меня сквозь редеющую толпу к пожилой даме, которая растерянно моргала. На ней было элегантное полосатое шелковое платье распространенного кроя. По моим прикидкам, ее возраст мог уже достигнуть восьмидесяти лет. Корсет подчеркивал узкую талию, а с запястья свисал подходящий по размеру зонтик. Выражение ее лица было приветливым, хотя и немного рассеянным, с открытым взглядом и глубокими морщинками в уголках глаз от