Я бросился вперёд, а он ударил посохом, будто рубит им, и в меня врезалась настоящая воздушная стена. Но я был готов, и к моменту, когда она оттеснила меня к краю дуэльного барьера, эта стена была разрушена.

Силён, гад, силён, и артефакты у него хорошие. Усиливают стихию… И они будут моими!

Я уклонился, потом кувыркнулся, и вновь кувырок. А он бил и бил. Каждая атака могла разорвать человека на части. Но даже несмотря на то, что я избегал его атак, частично, но они меня задевали, истощая барьер. Поэтому я впервые за долгое время, подключился к энергосистеме Особняка, вытягивая из него драгоценную энергию, заряжая себя.

— Что же ты бегаешь? Нападай! — смеялся тот.

— Ну раз настаиваешь, — я взмахнул рукой, и песок вокруг него поднялся вверх, закрыв куполом.

Хах, будь это сила одарённого он бы почувствовал, но это магия! И пусть толстяк всё же среагировал и, взорвавшись ветром, сдул песок, но на это он потратил кучу времени. Видимо, растерялся.

Сафронов замотал головой, но не нашёл меня, потому что я был позади него. И подняв молот, что был развёрнут острым шипом к противнику, со всей дури, даже используя ветер, ударил по голове.

С громким звуком молот ударился о барьер и шлем. Но ни то, ни другое не поддалось. А вот сила удара передалась, причём так, что у толстяка подкосились ноги.

Он упал, а я лупил его что было дури, выкладываясь на полную. Вот только то ли там барьерные артефакты, на которые нас проверяли и просили снять, то ли Сафронов действительно талантливый одарённый, хоть таким и не выглядит. Мало кто смог бы держать такие барьеры, в таком состоянии.

К моменту, когда этот урод очухался и взорвался бушующим ветром, я нанёс девять ударов. Десятый не успел сделать. Меня просто оттолкнуло на десять метров, едва не впечатав в барьер арены.

Сафронов попытался подняться и, пока делал это, держал меня чем-то вроде руки из ветра. Она сжимала меня и пыталась раздавить. Я сопротивлялся магией и крепким телом.

И тут мне в руку влетает моё копьё, которое я тут же метаю со всей силы. Попадаю точно по металлической заднице толстяка, что встал на четвереньки. Миг спустя прозвучал звон удара металла об металл, и Сафронов упал вперёд, пропахав шлемом песок.

Рука из ветра тут же развеялась, а я сразу же подбежал вперёд, используя ветер. И подпрыгнув, обрушил молот на спину Сафронова. Но оружие ударилось в защитный купол! Сука. Защитные артефакты!

Вижу, как загалдели зрители, однако дуэль не остановили. Что, в принципе, и хорошо.

Толстяк тем временем перевернулся на спину и, направив на меня посох, ударил шквалом ветряных лезвий. И пусть их было много, но по одиночке они слабее той защиты, что я создал.

Лезвия врезались в мою ветряную защиту и разрушались, а я тем временем схватил посох Сафронова и вырвал из его руки… Большой камень ветра, три средних и шесть малых? Этот посох создал гений… И до чего же он дорого стоит!

Я так загляделся, что забылся, и Сафронов ударил ветром со всех сил. На что я подавил его ветер своим ветром, но я ещё слаб для такого посоха… Жаль. Впрочем, и мужчина без посоха ослаб раза в два.

— Сдаюсь! Я сдаюсь! — вдруг запаниковал тот, но я уже схватил молот и побежал к Сафронову. И вдруг на моём пути появляется мужчина. Один из телохранителей. И он сразу же получает молотом по голове, вылетая из арены. Однако тут же появляется ещё четыре таких же.

— Господин сказал, что он сдаётся! Ты победил! — заявили четверо и приготовились меня убивать.

Я остановился и кинул взгляд на зрителей. Те были недовольны, даже в бешенстве.

— Сафроновы — трусы и «хозяева своего слова»? Захотели дали, захотели отдали? Что мне мешает убить вас всех? — обратился я к телохранителям.

— Ты не переживёшь этот бой.

— Да? А ничего, что у него есть поддержка? — поинтересовалась рыжеволосая красавица, держа в руках неслабый такой шарик огня. Рядом с ней были и все остальные мои девчата.

— Если господин умрёт. Умрём и мы, — ответил телохранитель.

— Тогда раз у Сафроновых нет чести, то пусть откупаются деньгами и компенсируют проигрыш всех тех, кто поставил деньги на победу этого ничтожества, — указал я молотом на жирдяя.

— Заплачу, Сафроновы заплатят! — послышался голос из доспехов, а зрители обрадовались.

— Надеюсь, мы больше никогда не увидимся. Потому что в следующий раз ты умрёшь.

Что-то взвизгнув, Сафронов поспешил с арены, но я окрикнул его.

— И куда ты пошёл с моим имуществом? Или ты забыл о трофеях?

— Но… деньги… заплатим…

— Им, — кивнул я на зрителей. — А все, что на тебе, — это мои трофеи. И я сказал абсолютно всё. До трусов раздевайся.

Сафронов остолбенел, а телохранители побледнели. Зрители же требовали, чтобы тот раздевался.

И то ли давление зрителей, то ли телохранителей, плюс окружение моей женской бригадой сыграло роль, аристократ всё же решился.

Сперва он с трудом вылез из доспехов, потом скинул с себя ожерелье, два браслета, стряс лопнувшие защитные кольца и собрался было уходить. Но мы его не выпустили.

Тогда он стянул с себя белый комбинезон, под которым рубаха и штаны. Обе почти прозрачные, потому что сделаны из материала, увидев который замолчали все. Даже зрители. Призрачный шёлк! Да и так много…

Жуть… Похоже, Сафроновы и правда дьявольски богаты. Этот шёлк настолько дорог и редок, что используется лишь как небольшой дополнительный элемент артефактных одеяний. А тут… ух! Вот Зи обрадуется работёнке.

Вскоре жирдяй остался в одних лишь носках. Обычных, и, прикрыв пах, которого то и не было видно из-за свисающего брюха, поспешил удалиться. Ну а я поторопился перенести на склад всё «моё» добро. Похоже, я сегодня неприлично разбогател!

— Отличный бой, молодой человек, — ко мне подошёл Кошкин Георгий Платонович. Он протянул руку, которую я тут же пожал, а после он обнял