Шрифт:
Закладка:
А в марте 1815 года Наполеон неожиданно покинул остров Эльба и возвратился в Париж. И тут же был издан декрет от 22 апреля 1815 года «О свободе печати». И якобы теперь взгляды Наполеона полностью переменились, и он стал верить в то, что свобода печати – это абсолютное благо, и он готов отстаивать эти принципы…
Но битва при Ватерлоо поставила крест на судьбе Наполеона. И практически тут же восстановленный Journal des débats использовал все имевшиеся во французском языке бранные эпитеты для оскорбления и осмеяния того, перед кем эта газета еще совсем недавно униженно пресмыкалась.
Глава четырнадцатая
Развод с Жозефиной
Фирмен Массо. Портрет императрицы Жозефины. 1812
Анри Фредерик Шопин. Развод императрицы Жозефины. 1843
Жак-Луи Давид. Портрет императора Наполеона. 1812
Напомним, что Наполеон познакомился со своей будущей женой Жозефиной де Богарне в ноябре 1795 года. Вскоре они поженились. Однако годы шли, а детей у них не было, и рано или поздно должен был встать вопрос о разводе этих действительно любивших друг друга людей. Почему? Да потому что слишком уж много аргументов «против» оказалось у этого брака. Во-первых, категорически против креолки был весь клан Бонапартов, открыто объявивший войну той, кого в корсиканском семействе посчитали самозванкой. Во-вторых, как выяснилось, Жозефина не могла больше иметь детей, а ставшему императором Наполеону непременно нужен был наследник. В-третьих, на развод с Жозефиной Наполеона толкали его министры и политики, искавшие возможности укрепления через новый брак необходимого Франции союза с Россией или с Австрией.
В результате, человеческое чувство уступило место государственным соображениям и целесообразности. Решение о разводе созрело уже в 1807 году, а прошедшие после этого два года были полны горьких переживаний: доводами «за» были политика и интересы Франции, доводами «против» – любовь и жалость. Без сомнения, это решение было одним из самых трудных в жизни Наполеона, и оно потребовало от него нечеловеческого напряжения сил.
* * *
Наполеон почти до конца 1809 года медлил с решительным объяснением. Наконец, в последний день ноября он объявил той, которую всегда так любил, что намерен ее покинуть.
Историк Поль-Матье Лоран (Лоран де л’Ардеш) пишет:
«Это случилось 30 ноября 1809 года. В этот день император и императрица обедали вместе; он был мрачен и задумчив, она грустна и молчалива. После обеда присутствовавшие оставили их наедине.
– Жозефина, милая Жозефина, – сказал, наконец, Наполеон, – ты знаешь, я любил тебя!.. Тебе, одной тебе обязан я всеми минутами счастья, которые имел в жизни. Жозефина, моя судьба побеждает мою волю. Перед выгодами Франции я должен заглушить самый голос сердца»[115].
По словам Рональда Делдерфилда, Жозефина «приняла эти прозрачные намеки с неловким молчанием»[116].
Прозрачные намеки? Интересная трактовка…
Когда муж говорит, что намерен жениться на «брюхе», что династия без наследника – это династия без фундамента, что высшие государственные интересы требуют, чтобы у него был ребенок, разве это намеки? Для неспособной больше иметь детей жены, к сожалению, это – не намеки, это – приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию.
Собственно, Жозефина в глубине души уже давно была готова к этому. И все же заявление Наполеона стало для нее страшным ударом.
Барон Луи де Боссе, первый камергер двора императрицы, описывает события вечера 30 ноября следующим образом:
«Их Величества сели за стол. На Жозефине была большая белая шляпа с лентами, завязанными под подбородком, частично скрывавшая ее лицо. Тем не менее, я увидел, что она заплакана и сейчас с трудом удерживает слезы. Она показалась мне воплощением боли и отчаяния.
За столом в этот день царило безмолвие. Единственными словами, которые произнес Наполеон, обращаясь ко мне, были:
– Какая сегодня погода?
Задав этот вопрос, он вышел из столовой в гостиную.
Жозефина последовала за ним. Подали кофе; император взял чашку и знаком отослал всех из комнаты. Я немедленно вышел. Обуреваемый грустными мыслями, я сел в углу столовой в кресле, наблюдая за лакеями, которые убирали со стола. Вдруг из гостиной раздались крики императрицы Жозефины»[117].
Камердинер Наполеона Констан Вери дополняет этот рассказ: «Императрица лежала на полу, крича так, словно у нее разрывалось сердце»[118].
Это было очень сильное нервное потрясение.
После этого в течение нескольких дней пронзительные стоны Жозефины доносились из ее внутренних покоев, отдаваясь эхом в коридорах и на лестницах. Отзвуки их доходили даже до гостиных, переполненных встревоженными придворными. Родственники Наполеона не без наслаждения ловили их. Они всегда ненавидели Жозефину и теперь смаковали каждую ее жалобу, комментируя происходящее в весьма откровенных и совсем не великосветских выражениях.
– Вы только послушайте, как кричит эта шлюха! – восклицала Каролина Бонапарт.
– Да, старуху тряхнуло как следует, – смеялся Жером Бонапарт.
По словам биографа Наполеона Фридриха Кирхейзена, «Наполеона влекла к Жозефине только любовь. Он женился на ней только потому, что любил ее, – любил так, как только может любить мужчина женщину»[119]. Совершенно другими глазами смотрели на Жозефину братья и сестры Наполеона: они видели в ней только кокетку, слишком старую для императора.
* * *
Судьба Жозефины была окончательно решена в декабре 1809 года, когда на семейном совете ее поставили перед фактом. Наполеон тогда сказал:
– Один Бог знает, как тяжело было моему сердцу принять это решение. Но никакая жертва не может быть слишком велика для меня, если я уверен, что это необходимо для блага Франции.
О благе Франции говорила и рыдающая Жозефина. Отчаянию двух любящих сердец не было предела, но им обоим предстояло смириться с неизбежностью…
Стоит отметить, что Наполеон помнил о прекрасной и доброй Жозефине всю свою жизнь. Его второй брак с дочерью австрийского императора Марией-Луизой стал для него сущим наказанием. Останься он со своей любимой Жозефиной, разве она бросила бы его одного в изгнании? Конечно же, не бросила бы. Разве в 1814 году незадолго до своей смерти Жозефина не воскликнула:
– Зачем я согласилась тогда на этот развод? Наполеон несчастен, а я не могу быть возле него! Его обвиняют несправедливо, и кто может судить об этом лучше меня!
У немецкого историка Фридриха Кристофа Шлоссера читаем: «Сердцу Наполеона делает большую честь та форма, в которой он 30 ноября 1809 года объявил, что в угоду своей политике он решился
