вышине его сейчас не радовали, а лишь вызывали глухое раздражение от своей неуместности. Несколько раз ему встречались какие-то хозяйственные постройки, воняющее навозом и пустые. Видимо, трудолюбивые селяне, убрав урожай, развлекались в своих уютных деревнях и селах, наслаждаясь заслуженным отдыхом.

Погруженный в свои мысли и еле волоча ноги, он не сразу заметил изменение в окружающем безмолвии — в сознание вплелся назойливый, и поначалу крайне неприятный звук — скрип вперемешку с завываниями. Матвей покрутил головой, пытаясь понять откуда он идет. Краем глаза заметил прозрачный клуб пыли из-за холма, на склоне которого он сейчас ковылял.

Мгновенно встрепенувшись, быстрым шагом, переходящим в бег, поднялся на вершину холма.

Перед его взором открылась, не замеченная им ранее, гравийная дорога, огибающая холм и уходящая туда, где, по расчетам Матвея, находился город. По ней, бодро преодолевая тягучее пространство, спешил ярко-желтый автобус.

Детище Павловского автобусного завода, годов этак 80-х века, завывая изношенной коробкой передач и выплевывая клубы сизого дыма катилось по дороге, словно символ этой местности — забытой в прошлом, безбрежной и пустой. Где было место всем, кроме Матвея с его, порядком уже надоевшей сумкой.

А ведь, мелькнула уже не раз приходившая шальная и притягательная мысль, если плюнуть на все и махнуть куда-нибудь на край страны, временно затаиться там, он ведь потом может жить безбедно многие годы. Переждет время, все уляжется, и можно вернуться в Москву… хотя, о чем это он — в Москву можно хоть сейчас. Безграничный город-господин втягивает в себя все деньги страны, не делая различия, честные они или нет. И никогда не сдает своих слуг — «С Дона выдачи нет!»

Вот только, при таком раскладе, придется плюнуть и на отца, и на мать, и на школьных друзей, на Серого — в глубине души Матвей все же надеялся, истово и иррационально, что тот жив, только ранен… Бандиты рано или поздно вычислят всех тех, кто ему дорог и тогда все равно придется разрубать этот узел. Да и не сможет он так поступить, он знал свой упрямый и нелогичный характер. Там, где в принципе можно было прогнуться, он упирался как бык… Даром что ли по гороскопу был Тельцом — вот и пожинал плоды своего астрального предназначения.

Он отбросил пустые размышления, подобрался и попробовал рассчитать маршрут автобуса. Выходило, что тот, сейчас сварливо завывающий на подъеме, должен был пройти через несколько минут по другой стороне холма, где его и можно было перехватить. Другого, настолько хорошего, варианта попасть в город могло и не быть. Матвей, подхватив сумку и прижав полы пиджака локтями припустил по склону.

Его расчет почти оправдался. Хотя неудобство при этом все же образовалось — к точке рандеву они прибыли одновременно. Поэтому Матвею пришлось, как и ранее с трактором, бежать ему наперерез, размахивая рукой и громко крича. И когда ему казалось, что результат будет точно такой же, автобус, отчаянно скрипя тормозами и подняв клуб пыли, резко остановился. Матвея по инерции слегка пронесло мимо открывшейся двери-гармошки, но он все же сумел притормозить и нелепо зацепившись сумкой, с шумом протиснулся в проем. Задыхаясь от бега, бодро гаркнул в полутемный салон.

— Вот спасибо! А я уж думал…

И тут же осекся, разглядев внутренности многострадального чуда советского автопрома. Весь салон, начисто лишенный пассажирских сидений, был до потолка забит ящиками с овощами, висящими и просто лежащими сетками с фруктами, мешками и свертками.

Из оцепенения его вывел густой и хриплый голос, с тем непередаваемым восточным акцентом, который присущ жителям южных республик.

— Слющай, ты меня напугаль, да?

Матвей посмотрел поверх набитого луком сетчатого мешка на водителя — пышноплечего, крупного мужчину с седовласой головой, но с черными усами под горбатым носом. Карие глаза тревожно смотрели из-под густых бровей. Он вытянул шею, внимательно рассматривая Матвея.

— Зачем под машина бросаешся? Тибэ жит надоело, да? — он укоризненно покачал головой и цыкнул, — ты или туда, или суда, давай, да? Мне ехат надо…

Матвей спохватился и протиснулся в салон. Беспомощно оглянулся и невнятно пробормотал:

— Да… понимаете… мне в город бы надо…

Мужчина энергично замахал руками.

— Нэт, дорогой! Я в город нэ еду! Ты на станция иди, там автобус рейсовый ходит.

Матвей заглянул в медово-коричневые глаза водителя, в которых плескалось пламя животворного южного солнца, втянул сложную композицию из множества запахов, составляющих густой букет этого странного фруктово-овощного автобуса и неожиданно понял — никуда он больше не хочет идти. Он вздохнул и покорно спросил.

— А вы куда едете?

Водитель опешил и, удивленно пожав плечами, неопределенно махнул рукой.

— Хех! Я по дэлам еду — овощи-шмовоши вожу… вот сейчас в Огурцова еду…

Матвей быстро проговорил.

— Вот! Мне туда и надо!

Мужчина подозрительно посмотрел на него, нахмурился.

— Ты же в город хотель?

Матвей досадливо махнул рукой и прислонился к мешку. Тихо сказал, тоскливо глядя в сторону.

— Понимаете… я передумал. Вспомнил — мне нужно в Огурцово… к тетке.

Водитель удивленно пробормотал:

— Вах! — потом после паузы неуверенно продолжил: — Давай садысь…

И махнул головой на переднее пассажирское сиденье, находящееся за широкой плоскостью кожуха двигателя, разделяющее салон пополам. Застеленного, очень уютным на вид одеялом.

Матвей обогнул источающий луковый аромат мешок и протиснулся на сиденье. Сумку, под неодобрительный и все еще подозрительный взгляд водителя, он, немного неловко, затолкал под сиденье. Выпрямился и счастливо выдохнул. Водитель еще раз пожал плечами, закрыл дверь и со второй попытки включил передачу. Автобус дернулся, очнувшись от спячки и, натужно завывая, понес путешественников по дороге.

Несколько минут Матвей наслаждался движением и уютным креслом, бездумно глядя в окно. Автобус мягко покачивался на неровностях дороги, мимо проплывал знакомый ландшафт. Затем он заметил косые взгляды водителя на его потрепанный вид и понял, что настало время объясниться.

Он задумался. А что, собственно, рассказывать? Обо всех его бедах? А нужно ли это? Вот сидит рядом человек, деловито ведет автобус, изредка что-то бормочет под нос. Наверняка его жизнь так же полна различных трудностей, и рассказ случайного человека вряд ли добавит красок в его мировосприятие. Но что-то говорить нужно было — даже из простой благодарности.

— Я… — он прочистил горло, под заинтересованным взглядом водителя, — понимаете… меня ограбили в поезде…

Сказал — и как в ледяную воду нырнул. С ложью всегда так — стоит только начать и уже не остановиться. Информация, черт знает откуда, льется потоком, связывается сама собой в факты и события. Ты только отпускаешь вожжи и с потрясением смотришь куда тебя вынесет сошедшая с ума тройка…

— …и