С осени 1943 года началось возрождение объединения «Ростовуголь». К концу 1943 года здесь вступили в строй 123 шахты, добыча угля составила 8–9 тысяч тонн в сутки — четверть от довоенного уровня. Уже на следующий год она выросла втрое. Произошло это не только за счет самоотверженного труда шахтеров. Косыгин добился восстановления шахтного оборудования — копров, подъемников, врубовых машин, отбойных молотков, электровозов и вагонеток, подъездных железнодорожных путей. Часть поставили с шахт Урала и Сибири. В ноябре 1945 года «Ростовуголь» достиг довоенных объемов. Это была победа.

Без внимания не оставалась и нефтяная промышленность. К январю 1944 года было восстановлено 228 скважин «Грознефти», добыча нефти по сравнению с 1943 годом увеличилась более чем на 40 %. Косыгин считал эти показатели настоящим «прорывом».

По инициативе Косыгина на Кубани создавались краткосрочные подготовительные курсы, туда командировались инженерно-технические кадры из Азербайджана и Дагестана, вводился бригадно-индивидуальный метод обучения. Благодаря этим усилиям в 1943–1944 годах удалось пополнить кадры нефтяников «Грознефти» более чем 4,5 тысячами специалистов — бурильщиками, операторами, механиками, диспетчерами, мотористами.

6 ноября 1943 года ГКО СССР принял постановление «О мероприятиях по восстановлению нефтяной промышленности Краснодарского края», где Совнаркому РСФСР устанавливался план добычи нефти, бурения скважин и ввода в действие нефтеперерабатывающих комбинатов. В феврале 1944 года Косыгин сообщал в союзный Совнарком и ГКО СССР, что за шесть месяцев на Кубани было пробурено 6 новых скважин, введены в строй 8 промысловых нефтекачалок, проложен 90-километровый нефтепровод Краснодар — Хаджи. Для работников нефтепромыслов построили 120 жилых домов. В начале 1945 года в Краснодарском крае было добыто более 650 тысяч тонн нефти, что составило 30 % от довоенного уровня.

«В войну страна вошла с 32 млн тонн добычи нефти, вышла с 19 млн тонн, — суммировал после 1945 года нарком нефтяной промышленности западных и южных районов РСФСР Н. К. Байбаков, — к 1947 году добыча нефти в РСФСР превысила довоенные показатели»[217].

Однако мы забежали вперед. А тогда, в военном 1943-м, нехватку угля и нефти восполняли дровами и торфом.

«На дровяное топливо были переведены железные дороги Севера, Северо-Запада и Центра, многие промышленные предприятия, коммунальное хозяйство большинства городов, в том числе Москвы и Ленинграда», — отмечал Алексей Николаевич[218].

Добавим в качестве примера, что один из оборонных заводов Пермской области запрашивал в неделю 300 вагонов дров!

Заготовке торфа, которая в годы войны стала по-настоящему одной из стратегических отраслей, вошедшей в состав Наркомата электростанций, до 1943–1944 годов достаточного внимания не уделялось, хотя известно, что торф при условии его качественного брикетирования — отличное высококалорийное топливо.

А. Н. Косыгин специально изучал способы его использования и заготовок. В 1945 году в РСФСР были запущены 28 торфобрикетных заводов мощностью 225 тысяч тонн в год. В 1946 году планировалось ввести в 3–4 раза больше. И соответственно освоить новые месторождения. Председатель СНК РСФСР поставил задачу наладить выпуск необходимого оборудования, а также обеспечить торфоразработки рабочей силой[219].

В 1943 году предприятия Главторфа добыли 11,2 миллионов тонн торфа — больше, чем в последнем довоенном. По представлению Косыгина Президиум Верховного Совета СССР принял указ, согласно которому «за успешное выполнение заданий правительства по добыче торфа в сезоне 1943 года» были награждены 465 работников торфяной промышленности: орденом Ленина — 9 человек, орденом Трудового Красного Знамени — 48 человек, орденом «Знак Почета» — 171 человек, медалью «За трудовую доблесть» — 118 человек и медалью «За трудовое отличие» — 119 человек[220].

Это все, что он мог…

Есть топливо — можно поднимать металлургию. В первую очередь восстанавливались крупнейшие предприятия, такие, как Новотульский и Косогорский металлургические заводы, Мышегский, Дубенский, Ханинский и Митинский чугунолитейные.

Особое внимание — освобожденному Сталинграду. До войны он был индустриальным и культурным центром Средней Волги. Теперь он лежал в руинах. Первый секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянов вспоминал, каким увидел город сразу после капитуляции 6-й армии вермахта в начале февраля 1943 года: «Город… был весь в развалинах. Кое-где еще пылали пожарища. Из подвалов и завалов домов несло трупным запахом. Заводы разрушены, цехи представляют груды искореженного металла, бетона и штукатурки. Мертвыми гигантами замерли „Красный Октябрь“, „Баррикады“, тракторный… стоят обгоревшие и разбитые скелеты развалившихся огромных корпусов большой городской гостиницы, Дома Красной армии, универмага, гостиницы „Интурист“, „Дома коммуны“ и многих других. Еще не убраны разбитые немецкие танки, орудия, автомашины. Повисли на проводах телефонные столбы. Лежит на рельсах сгоревший трамвай»[221].

Прежде чем расчищать руины, сначала их тщательнейшим образом осматривали саперы в поисках мин и неразорвавшихся боеприпасов, потом за дело брались рабочие бригады. Поначалу восстановительные работы велись местными силами. Однако Косыгин настоял на приоритетном выделении строительной техники для Сталинграда, несмотря на довольно скудный ее запас. Он предложил создать специальные строительные организации (спецстройтресты) и добился поддержки ГКО. В Сталинград строителей отправляли со всей страны. Были также задействованы нестроевые части РККА и «спецконтингент» — заключенные ГУЛАГа.

Люди жили в палатках, землянках и неотапливаемых бараках, плохо было поставлено питание, обеспечение спецодеждой и инструментом. Об этом А. Н. Косыгину сообщали многие — от простых работяг до инструкторов КПК ЦК ВКП(б).

Косыгин бывал в Сталинграде в 1944 и 1945 годах, наблюдая за ходом восстановительных работ и в промышленных зонах, и в самом городе. Он прекрасно понимал, что восстановление индустриальных исполинов, таких, как «Красный Октябрь», — это не только весомый экономический вклад в Победу, но и мощный моральный фактор[222].

Вопрос о восстановлении Сталинграда рассматривался на заседании Совнаркома РСФСР 13 января 1944 года. По личному распоряжению Косыгина на заседание был вызван 1-й секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянов, чьи воспоминания о Сталинграде мы уже приводили.

Итог почти года работ в разрушенном городе был внушителен: введены в строй 378 тысяч квадратных метров жилой площади для 116 тысяч человек, электростанция, водопровод, трамвайное сообщение, телефонная сеть, школьные здания (на 22 300 учащихся), 187 магазинов, 125 столовых[223].

В конце марта 1945 года были запущены основные мощности: блюминг, четыре мартеновских печи, три прокатных стана сталинградского промышленного гиганта «Красный Октябрь».

Не оставлял без внимания А. Н. Косыгин и свой родной Ленинград, где восстановительные работы начались еще до полного снятия блокады. Центральными объектами стали заводы «Электросила» имени С. М. Кирова, «Большевик», Машиностроительный завод имени В. И. Ленина, Кировский завод, Ижорский машиностроительный завод и другие.

В постановлении ГКО от 29 марта 1944 года «О первоочередных мероприятиях по восстановлению промышленности и городского хозяйства Ленинграда в 1944 году»[224] регламентировались сроки исполнения работ, в том числе на промышленных объектах, в первую очередь «энергетических хозяйствах малой металлургии…