Хельмарк уставился на стоящего перед ним человека, с первого взгляда понимая, что тот принес с собой неприятности. У посетителя была прическа богатого сноба и очки в золотой оправе. Костюм потянул бы, вероятно, на месячную зарплату комиссара. А ботинки сияли, что особенно удивляло, учитывая, что на улице шел дождь. И этот взгляд… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: человек пришел устроить скандал.

– Меня зовут Магнус Одебьер. Я представляю Эву Аксберг.

Словно у Хельмарка мало было забот в этот день. Как и в любой другой.

– Поздравляю, – ответил он.

– Я готовлю дело против вас лично в связи с тем, что вы своими непрофессиональным действиями вызвали смерть ее мужа.

Адвокат говорил нарочито громко, чтобы его смелые обвинения эхом разносились по коридорам управления.

Хельмарк фыркнул.

– Вы прекрасно знаете, что нельзя возбудить уголовное дело против отдельного полицейского как частного лица. Идите и не мешайте мне делать мою работу.

– Я рассматриваю возможность возбуждения именно уголовного дела. Не административного.

– А я тем временем пойду и найду убийцу Рогера Аксберга.

Магнус Одебьер выпятил подбородок.

– Насколько я понимаю, вы мало что можете сделать для следствия.

«Тогда нас двое», – подумал Хельмарк.

Сделав шаг вперед, он встал на расстоянии двадцати сантиметров от адвоката.

– Послушай меня. Если через пять секунд ты не исчезнешь, я арестую тебя за противодействие следствию. Серьезное преступление. После этого у тебя будет масса времени подготовить все что угодно.

Адвокат поправил очки в золотой оправе, на которых остался след от близкого дыхания комиссара, и нервно сглотнул.

– Я могу расценивать это как угрозу?

Габриэль Хельмарк развернулся и пошел прочь. Если он еще раз откроет рот, у него может вырваться нечто не совсем пристойное. Чертов адвокатишка.

Глава 32

Фредрик еще даже не закончил выжимку из первого раунда интервью. Так много заметок и аудиозаписей, столько впечатлений… На то, чтобы все это хотя бы упорядочить и разложить по полочкам, требовалась масса времени. Сейчас весь материал лежал у него на столе, сваленный в одну кучу: блокноты, распечатки, записи от руки… Хаос.

Странное дело – договариваясь со Свартлингом о том, что все это он сделает за месяц, Фредрик и не подумал возразить.

Тридцать дней. Четыре недели. Времени – вагон и маленькая тележка! Первая семидневка пронеслась со скоростью света. Все еще куча времени, успеется. И вдруг осталось уже две недели. А тут еще вся эта предрождественская суматоха!.. Фредрик был так удивлен, что наступила середина декабря, как будто предсказать это было невозможно, точно снег в июле. На праздниках он решил, что эта пора дана человеку, чтобы отдыхать и проводить время с семьей. Пить и гулять. Сам Иисус поддержал бы его в этом!

После Рождества он застрял.

И сегодня вечером ему стало очевидно: придется позвонить Свартлингу и попросить отсрочку. По условиям контракта, первая часть уже должна была быть готова. Но отведенного времени не хватило. Ну и что в этом такого? Ведь он не единственный человек на свете, не выдержавший дедлайн. Весь вечер перед новым годом Фредрик просидел за письменным столом, пытаясь закончить начальные сто страниц, но это оказалось непросто. Осталось множество повисших в воздухе замыслов, и он никак не мог собрать их воедино.

Почему он так долго не садился за работу?

«Потому что я всегда так делаю, – подумал Фредрик. – Оттягиваю до последнего, а потом выворачиваюсь наизнанку, чтобы закончить без пяти минут в срок. И говорю, что я лучше всего работаю в состоянии нервотрепки».

Всего-то и нужно, что выпросить себе еще времени. Это с ним случается, мягко говоря, не в первый раз. Ему нужна еще неделя. Разве это может быть критично?

Часы показывали одиннадцать вечера. Все уже спали, в доме было тихо.

Номера телефона Свартлинга он найти не мог. Если он у него вообще когда-либо был. С телефонными номерами он не дружит. Конечно, надо сразу же заносить их в список контактов… Но «сразу» – это в принципе не про Фредрика.

Внезапно в носу засвербело, и он звонко чихнул. Ох, это нехорошо. Похоже, он забыл выпить свои таблетки от аллергии и сейчас зайдется в целой серии чихов. Фредрик поспешил на кухню за «Кларитином» – обычно Мартина напоминала ему об этом. У него была аллергия на пыль – более дурацкого подвида этой напасти и не придумаешь. Без антигистаминных весь мир для Фредрика превращался в одну большую горку пыли. А с ними и уснуть было проще – пару раз он даже грешил и превышал дозу, чтобы побыстрее отрубиться.

Он вышел в кухню, стараясь не наступать на пятки, чтобы не потревожить домашних. Под его весом скрипнула всего пара половиц, но и эти звуки разнеслись по всему холлу. Порывшись в аптечке, он достал пару таблеток «Кларитина» и запил водой. Полегчало.

В мойке стояла грязная кружка. Каждый вечер жена выпивает йогурт, перед тем как пойти в постель. Всегда. Без исключения. Кажется, это полезно для пищеварения. Интересно, почему сегодня она оставила кружку как есть? Обычно она сразу за собой убирает. Иначе это выбивается из ее четкой картины мира.

Фредрик не стал развивать мысль и просто поставил ее чашку в посудомойку.

Попутно выглянув в окно, он заметил, что в домике Эстер на другой стороне улицы горит свет.

Эстер в своей жалкой лачуге… Просто удивительно, как крыша еще не обвалилась ей на голову. Иногда он сам с собой держал пари: что скорее развалится – сама Эстер или ее дом. Ей, наверное, лет сто. Порой случается, что она окликает его через улицу и спрашивает, кто он такой.

Внезапно ему послышался какой-то звук, донесшийся с задней стороны дома. Фредрик вышел в гостиную и прислушался. Показалось? Было тихо. В панорамных окнах отражался тусклый блеск ночных светильников. Прижавшись носом к холодному стеклу, он стал всматриваться в темный сад.

Взгляд его тут же упал на незнакомый предмет. На террасе на столе что-то лежало. Прищурившись, он различил даже два предмета: что-то белое, а поверх него что-то черное.

Похоже на…

Со сдавленным криком он отскочил назад, потерял равновесие и, вцепившись рукой в занавеску, потянул ее за собой вместе с карнизом. Грохот разнесся по обоим этажам. Фредрик зажмурился и задержал дыхание, ожидая, что кто‑то из домашних прибежит на шум…

Но ничего не произошло. Мартина