Лорд Голден вел уверенно, не оставляя мне ни капли свободы, ни единого права на ошибку. Я чувствовала себя марионеткой, послушной чужим рукам — наклон, круг, поворот. Со стороны мы, верно, выглядели идеальной парой, но изнутри меня сковывал безотчетный ужас. Я была в его полной власти — безвольная, покорная, напуганная почти до безумия.

Ладонь на талии обжигала даже через плотный шелк юбок и черную кожу перчатки — не отстраниться, не вырваться. Я молила всех богов, чтобы этот танец поскорее завершился.

Боги остались глухи. Едва отгремели последние аккорды вальса, музыканты заиграли снова, и лорд Голден повел меня в центр зала.

«Он был огнем, я — текущей водой, но мы не тушили, а лишь распаляли друг друга», — кажется, Мэрион в своей одержимости герцогом сильно приукрасила действительность, описывая жаркую страсть, которую вызвал у нее будущий супруг. Впрочем, по завистливым взглядам, которые бросали на нас придворные дамы, я понимала, что мало кто в огромном тронном зале разделял мое отношение к герцогу.

Все были очарованы им.

Улучив момент, я украдкой взглянула на лорда Голдена. Статный, величественный, властный. Ни на кого не было направлено столько внимания. Да, никто не ожидал появления доверенного советника на балу в честь огненной варравийской делегации, но… были и другие причины. Герцога уважали, им восхищались. Прожженная интриганка леди Тэмзин с пылким возмущением опровергала его причастность к смерти шести… пяти жен. И теперь, чувствуя колкие взгляды придворных и даже самой Луноликой, я понимала… понимала, но что-то внутри упрямо не давало попасть под очарование темного герцога.

«Οн опасен. Опасен».

Ладонь в черной перчатке легла на талию и четким, выверенным движением вытолкнула меня из крепких объятий, чтобы закружить и вновь притянуть ближе, продолжая мучительный танец. Сапфирово-синие глаза довольно блеснули в темных прорезях маски.

Я поймала взгляд, устремленный на мое лицо — пронзительный, острый, пробирающий до костей. Герцог будто бы чего-то ждал. С трудом — в объятиях герцога все давалось мне непросто — я вспомнила заветы учебника изящных манер. Кажется, по правилам этот танец требовал светской беседы. Сглотнув тяжелый ком в горле, я неловко пролепетала.

— Такой чудесный бал, не правда ли?

Ложь, ложь от первого до последнего слова.

— Οтнюдь, — маска напротив снисходительно улыбнулась. — Вы еще не видели по-настоящему чудесных балов, моя леди. Строгий отец слишком долго прятал вас от высшего света, лишая изысканных удовольствий. Но не печальтесь, я лично займусь вашим просвещением. В умелых руках вы мгновенно распуститесь, расцветете и станете самой яркой Розой Дворцового острова.

Слова герцога прозвучали… двусмысленно, невольно заставив задуматься, о каком именно «просвещении» шла речь. В книге по этикету говорилось, что на подобные предложения леди должна была отвечать решительным и твердым отказом, если не хотела лишиться чести и репутации. И лорд — если он, конечно, являлся настоящим джентльменом — должен был устыдиться собственного поведения и никогда больше не поднимать неудобных тем.

Но у меня точно язык прилип к небу.

— Не думаю, что это… будет уместно.

Губы Тьмы тронула легкая усмешка.

— Нетрудно догадаться, о чем вы сейчас думаете, — герцог подался ко мне, будто и правда мог видеть сквозь иллюзию маски. Будто он, как и лорд Хенсли, был мастером над разумом, а сверкающий воздушной магией камень силы — не более чем очередной ложью. — Этикет. Правила. Строгие порядки, которым вас учили неуклонно следовать. Но я знаю, что внутри вас есть эта маленькая дивная искорка, которая жаждет большего, — Тьма соприкоснулась с лепестком Ρозы, и я почувствовала, как горячее дыхание пощекотало ухо. — Свободы.

Нет. Нет.

Окажись в руках герцога настоящая леди Лоррейн Хенсли, манящие обещания и вкрадчивый голос, может, и нашли бы отклик в душе свободолюбивой графини. Но я была другой, совсем другой. И желания у меня были иные.

«Бежать! Бежать скорее!»

Объятия, лишь отдаленно напоминавшие фигуру танца, стали крепче. Медленно, но твердо, герцог притянул к себе мою руку и, не отрывая гипнотизирующего взгляда, коснулся губами запястья.

Я почувствовала укол магии. Дернулась, но попытка вырваться из железной хватки темных пальцев предсказуемо провалилась. Осталось лишь смотреть, едва сдерживая подступающую к горлу тошноту, как расползалась по коже сияющая вязь магической татуировки.

«Метка Тьмы», — пришло в голову жуткое сравнение.

— Подарок для моей леди.

— Не стоит, — с трудом выдавила сквозь помертвевшие губы. — Пожалуйста.

— Стоит, — герцог усмехнулся. Еще один поцелуй, легкая вспышка боли — и сияние исчезло, но чуждая холодная магия осталась, обручем стискивая запястье. — Это ключ к внутренней свободе, которую вы так жаждете. Пропуск в Ночной сад в ваших руках. И не бойтесь, никто не узнает. Это будет наш маленький секрет.

— Не надо…

Тьма подалась ближе, подавляя мое сопротивление.

— Оставим притворство, моя леди. Я знаю…

— Этот разговор окончен.

* * *

Герцог обернулся, а вместе с ним и я — и чуть не расплакалась от облегчения, увидев за спиной своего мучителя знакомую фигуру в темной форме службы безопасности.

Я узнала графа Хенсли сразу же — даже раньше, чем увидела сверкающий камень силы и недобро сощуренные аметистовые глаза иллюзорного Волка. Осанка, скупые движения, сдержанная сила. Но главное — рядом с ним я чувствовала себя под защитой.

«Вы в безопасности, Эверли, — пообещал он в нашу последнюю встречу на полутемной кухне. — И если будете вести себя благоразумно, все будет хорошо».

Да. Теперь да.

И пусть я не оправдала его надежд — ввязалась в очередную авантюру, обманом проникла на бал и вновь не смогла избежать встречи с герцогом Голденом — он все равно пришел мне на помощь. Все равно спас меня.

Лорд Голден, однако, моего счастья не разделял.

— Коул Хенсли, — если Тьма могла звучать угрожающе, это был как раз тот случай. — Не ожидал от вас подобной грубости. Право, такая категоричность вас совершенно не красит. И разве у вас нет других, более подходящих для императорского пса занятий? Прямая обязанность службы безопасности — обеспечивать наш комфорт и покой, а не устраивать сцены братской ревности посреди императорского приема. Ревности, прямо скажем, вызывающей определенные вопросы.

— Лоррейн.

Под пристальным взглядом лорда Хенсли я застыла. Платье, родовые украшения, цвет камня силы — несомненно, меня можно было принять за Лорри. А если не знать, что графиня лишь в самый последний момент сменила платье — тем более.

Щеки вспыхнули от запоздалого раскаяния и стыда. Если лорд Хенсли и правда поверил, что перед ним сестра, это могло стать большой проблемой. Лоррейн многое сходило с рук, но нарушение прямого запрета — совсем другое дело.