Шрифт:
Закладка:
— На это могут уйти недели, — огрызнулся Браннох, — а тем временем он так или иначе раздобудет то, что ему надо, — всего лишь крошку титана, или какого-то там еще нужного элемента — да чего угодно. А еще он может договориться с кем-нибудь из тех, кто его разыскивает. Говорю вам, нам нельзя терять время.
— Мы это хорошо понимаем, — ответил Фримка. — Вы наказали своих агентов за потерю Лангли?
— Нет. Они старались, но удача от них отвернулась. Он уже был у них в руках, там, внизу, в Старом городе, но появились вооруженные агенты Сообщества и отобрали его. Смог ли Валти его подкупить? Мысль убрать этого толстого слизняка была очень даже недурна.
— Нет. Политика Совета запрещает убийство члена Сообщества.
Браннох со злостью пожал плечами:
— Из-за боязни, что они перестанут торговать с Центавром? Мы будем строить собственный торговый флот. Мы ни от кого не будем зависеть. Настанет день, и Совет увидит…
— После того как вы станете основателем династии правителей Центаврийской Межзвездной Гегемонии? Возможно! — Синтезированная речь прозвучала с едва уловимой издевкой. — Однако продолжайте доклад, вы же знаете, мы предпочитаем словесное общение. Неужели Блаустайн и Мацумото вообще не обладают какой-либо полезной информацией?
— Ну… да. Они сказали, что если кто-то и может предсказать, где находится Сарис и что он собирается делать, так это Лангли. Нам просто не повезло, что капитан оказался именно тем, кого не удалось захватить. Теперь Чантавар окружил его такой охраной, что сделать это будет невозможно. — Браннох провел пятерней сквозь желтую гриву. — Конечно, я поставил там столько же наблюдателей. По крайней мере увезти его Чантавару будет сложно. На какое-то время мы остановимся в мертвой точке.
— Куда поместили двух пленников?
— А почему… Они по-прежнему спрятаны в Старом городе. Усыпленные. Я думаю стереть им память о происшедшем и отпустить. От них никакой пользы.
— Не скажите, — возразило чудовище (или чудовища). — Будучи возвращены Чантавару, они могут стать заложниками, с помощью которых тот способен склонить Лангли к сотрудничеству. А вот мы этого сделать не можем, ибо это слишком явно обнаружит нашу причастность к делу и, возможно, приведет к депортации. Но держать их тоже опасно и сложно. Убейте их, а тела дезинтегрируйте.
Браннох застыл как вкопанный. После долгого молчания, во время которого стук дождя по оконному стеклу казался особенно громким, он покачал головой:
— Нет.
— А почему нет?
— Убийство для пользы дела — это одно. Но беспомощных пленников мы на Торе не убиваем.
— Вашим доводам не хватает логики. Отдайте соответствующий приказ.
Браннох стоял неподвижно. Часть стены, скрывающая танк с существами, медленно кружилась у него перед глазами; напротив нее дождь жидким серебром стекал по большой стеклянной панели.
Неожиданно ему пришло в голову, что он никогда не видел живого фриманина. Существовали стереофотографии, но при чудовищном давлении их атмосферы и притяжении планеты диаметром пятьдесят тысяч миль, равнявшемся трем земным, не выжил бы ни один человек. Это был мир, где горы образовались из твердого как камень льда, где реки и моря из жидкого аммиака бушевали от ураганов, способных поглотить целиком всю Землю, где жизнь была основана не на кислороде и воде, а на водороде и аммиаке, где взрывы газа красными пятнами отсвечивали во тьме, где население доминирующего вида существ достигало пятидесяти миллиардов особей, оно имело миллионолетнюю записанную историю и было объединено в негуманоидную цивилизацию. Этот мир не был создан для человека, и Бранноху иногда даже хотелось, чтобы человек никогда не посылал роботов вниз, на его поверхность, для контактов с фриманами, никогда не продавал им достижения современной науки — единственное, что позволяло вакуумным сосудам выдерживать атмосферное давление и способствовать прогрессу Фрима.
Он представил себе, что происходит внутри танка. Четыре толстых синевато-серых диска шести футов в диаметре на шести коротких ногах с широкими когтистыми ступнями; между каждой парой ног располагалось по одной руке, заканчивающейся тремя пальцами и обладающей фантастической силой. Нарост посередине диска был жестко посаженной головой; из макушки торчало хоботообразное щупальце с барабанной перепонкой, заменявшей уши, вокруг которого выстроились четыре глаза; ниже расположился рот и еще один хобот, служивший одновременно носом и вспомогательным органом. Ни по внешнему виду, ни по манере поведения невозможно было отличить одну особь от другой. Говорил ли Фримка-1 или Фримка-2, разницы не было.
— Вы обдумаете, подчиняться ли приказу, — раздался микрофонный голос. — Вы нас не очень-то жалуете.
Это было самым распроклятым свойством фриман. На близком расстоянии они могли читать ваши мысли, не было такой задумки или плана, которые не стали бы им известны. Это было одной из причин, почему они стали столь ценными советниками. Другая причина была тесно связана с первой: соединяя щупальца, они могли обходиться без разговорной речи, мысленно общаясь напрямую. Они объединяли свои нервные системы, утрачивая индивидуальность, но зато обретая высокоорганизованный единый мозг, мощь которого было трудно переоценить. Советы подобных мультимозгов сделали многое для того, чтобы Лига альфы Центавра достигла той силы, которой она обладала в настоящее время.
Фримане принадлежали к негуманоидной расе. Даже отдаленно они не походили на человека. Они вели торговлю в пределах Лиги, обмениваясь с людьми товарами, представляющими взаимный интерес. Они сидели в Совете, занимая высокие исполнительные должности. Но способность к непосредственному контакту между собой делала их квазибессмертными и абсолютно чуждыми человеку. Ничего не было известно ни об их культуре, ни об искусстве, ни об устремлениях; каковы бы ни были их эмоции, они настолько отличались от человеческих, что единственно возможным способом общения с ними оставалась чистая логика.
А ведь человек, черт подери, больше чем просто логическая машина.
— Ваши мысли туманны, — сказал Фримка. — Вы можете все разъяснить, сформулировав свои возражения вслух.
— Я не хочу, чтобы этих людей убивали, — сказал Браннох ровным голосом. — Это вопрос этики. Я никогда не смогу забыть этого, если позволю себе на это пойти.
— Ваше общество дало вам беспорядочное воспитание, — сказал Фримка. — Как и в большинстве понятий о взаимоотношениях, в нем отсутствует здравый смысл, оно противоречит чувству самосохранения. Внутри единой цивилизации, которой у человека нет, подобная этика была бы оправдана, но не перед лицом сложившейся обстановки. Вам приказано убить этих людей.
— Предположим, я этого не сделаю? — с вызовом спросил Браннох.
— Когда Совет узнает о вашем самоволии, вас уберут с поста и вы лишитесь всех ваших шансов удовлетворить собственные амбиции.
— Совету вовсе не обязательно об этом
