Шрифт:
Закладка:
— Спи, спи, спи. Все хорошо, деточка моя. Мы с тобой. Мы тебя любим.
— Данкен! — еле слышно произнесли губы, прежде как два розовых лепестка, а сейчас распухшие и кровоточащие от удара кулаком.
— Вот Данкен! — Женщина поманила, и Рид был вынужден подчиниться. Не мог же он помешать Эриссе создать то, что поможет ей остаться в живых два следующих десятилетия?
И все-таки было странно слушать, как она рассказывает про дни и ночи, которых не было и никогда не будет. И, может быть, к лучшему. Никакой реальности не дано быть настолько прекрасной.
Дагон не должен узнать правды и не узнает. Эрисса ему почти ничего не скажет. Он решит, что в эту ночь ее просто избили, а вот прежде на Атлантиде она и Бог, которого звали Данкен…
Сквозь насыщенные пеплом тучи пробились первые лучи зари. Эрисса отодвинулась от лица дремлющей девушки, встала и сказала с бесконечной усталостью:
— Мы еще не свободны.
— Что? — Он замигал. Его веки казались колючими, как ветер. Все его тело ныло от утомления.
— Она и Дагон еще должны уплыть на нашей лодке, ты знаешь сам, — сказала женщина с седыми прядями в волосах. — Иначе Тесей разыщет ее и использует для своих целей. Вот тогда наш выкуп будет уплачен. — Она внезапно подняла руку, указывая: — Посмотри!
Его взгляд скользнул мимо обрывов Крита на горизонте, по морю, катившему черные волны, и задержался на западе, там, откуда быстро приближался ахейский флот. Во главе плыл колосс, который мог быть только творением Олега.
Глава 19
Русский построил наиболее близкое подобие самого большого византийского корабля в его собственном веке. Вдвое длиннее и втрое выше галеры Рида, он нес две мачты с латинским парусным вооружением. Но ветер был противным, и драмой шел на ста веслах, расположенных в два яруса. Острый нос разбивал волны, точно они были судами противника. На носовой и кормовой палубах стояли две огромные катапульты. На длинных стрелах справа и слева над бортами висели каменные глыбы, чтобы сбрасывать их на врагов. В средней низкой части корабля по бортам были установлены щиты, чтобы защищать гребцов. Над скамьями толпились вооруженные воины.
— Тревога! — закричал Рид. — Проснитесь! Проснитесь!
Его команда с трудом выбиралась из вязкой трясины сна.
Только Дагон, казалось, сохранил энергию. Он подбежал к Риду с Эриссой.
— Что нам делать? — воскликнул он. — У них силы свежие, у этих псов. И они могут поставить паруса. Нам от них не уйти. А когда нас схватят… — Он посмотрел на спящую девушку и застонал.
— Мы пойдем прямо на большое судно, — ответил Рид. — Им командует мой друг, и он не станет сражаться с нами, едва узнает нас… То есть надеюсь, что не станет.
Женщина с седыми прядями закусила губу.
— А вы, молодые… Надо подумать. Не отходи от нее, Дагон.
Она отвела Рида в сторону.
— Что-нибудь случится не так, — прошептала она тоскливо.
— И я боюсь того же, — согласился он. — Но ведь выбора у нас нет, верно? И… вспомни, на что мы надеялись. Уж конечно, путешественники во времени, наблюдающие где-то неподалеку, заметят корабль, не принадлежащий этой эпохе, и приблизятся выяснить, в чем дело. Тем более что таких кораблей здесь теперь два. Причем тот бросается в глаза даже больше нашей галеры. Мы обязательно должны сблизиться с ним.
Он посмотрел вверх, но увидел только тучи, серые, бурые и черные. Ближе к югу они громоздились башнями, которые пронизывали молнии. Надвигалась новая буря… Но, естественно, у наблюдателей из будущего скорее всего есть средство оставаться невидимыми.
— Если нас не спасут… — начал он и запнулся.
— Тогда мы пройдем своим путем вместе… — Их взгляды обратились на юную пару у носа — на спящую с улыбкой девушку и на юношу, скорчившегося возле нее. — Или мы умрем, — докончила Эрисса. — Но они будут жить. Как бы то ни было, меня посетила удача. И молюсь, чтобы и для тебя это было удачей.
Весла пришли в движение. Перехватить драмой следовало прежде, чем какой-нибудь обычный корабль перехватит их галеру. Ахейские корабли плыли, не соблюдая никакого строя и далеко друг от друга, — идее настоящего военного флота теперь, когда единственный такой флот в мире был уничтожен, предстояло возродиться только через века и века. Тем не менее они не могли не заметить галеры столь непривычной формы, да к тому же и с несомненно минойской раскраской. А приблизившись, они увидят на борту кефтиу — законную дичь.
Палуба накренялась. Волны заплескивали через борта, обливая почти нагих гребцов, которым приходилось то и дело отталкивать растерянных мужчин, дрожащих женщин, плачущих детей. Свистел ветер, принося отзвуки далеких раскатов грома.
— Ты ведь не боишься, Данкен? — спросила Эрисса.
— Нет, — ответил он, с удивлением заметив, что сказал правду. И подумал: может быть, я научился храбрости у нее.
Драмой изменил курс. Видимо, его начальник тоже решил пойти на сближение. Моряки там суетились, что-то кричали, но ветер относил их голоса в сторону. И различить знакомые фигуры и лица было пока еще невозможно.
И тут…
— Господи! — крикнул Рид. — Они заряжают катапульты!
— Значит, мы погибнем! — пробормотала Эрисса сквозь стиснутые зубы. — Они увидели наш таран и струсили.
Пылающий шар — большой ком пакли, пропитанный смолой и подожженный, — полетел по широкой дуге, посланный афинской катапультой. Рид растерянно подумал: Олег попробовал открыть тайну греческого огня. И вот что получилось! А вслух он крикнул:
— Вперед! Надо сойтись с ним! Показать ему, что это мы…
Первые два шара с шипением погасли в море. Третий упал на палубу. Там находились только Рид с Дагоном, обе Эриссы и рулевой, который с воплем тут же спрыгнул вниз. Винить его Рид не мог: высушенные просмоленные доски вспыхнули, как порох. Американец тоже спрыгнул в хаос внизу.
— Гребите! Гребите! — заорал он. — Эй, кто-нибудь, помогите мне! — Он схватил ведро для вычерпывания, опустил в море и передал на палубу Эриссе-женщине.
Она выплеснула ведро на огонь, но крикнула:
— Все зря! Упал еще один, а ветер раздувает пламя.
— Тогда отправь молодых!
— Да-да. Проснись, Эрисса. Дагон, иди за мной!
Они пробрались на корму к Риду. Среди общего смятения лишь двое заметили, что он подтянул лодку к борту. Тилиссон протолкался к нему и сказал, стараясь перекричать шум:
— Но в ней
