как я знала всем моим существом, — я дала ему это имя, потому что оно сходно с твоим, и потому что я поклялась, что и он тоже станет родоначальником целого народа[588], — я не могла допустить, чтобы он вырос рабом. Я выжидала еще год, наблюдала, составляла планы, готовилась. Дагон тоже набрался терпения — ведь я убедила его, что так предначертано. Когда наконец мы бежали (я держала Девкалиона в объятиях), то не смогла задушить свою дочь от Мидона, как собиралась, — она лежала в колыбели такая крохотная! Надеюсь, он заботился о ней и она узнала хоть немного счастья.

Мы уплыли на лодке, которую давно припрятали и нагрузили провизией. Мы хотели добраться до Додеканеса кефтиу. Но ветер вновь был противным и погнал нас на север к берегам Фракии. Там мы нашли приют у диких горцев и прожили у них несколько лет. Приняли нас хорошо, потому что мы принесли им в дар вещи, которые увезли из Трои. А потом Дагон стал уважаемым человеком, потому что он умен и искусен во многих ремеслах кефтиу. А я, хотя на Атлантиде была не жрицей, но лишь танцевала с быками, научила их обрядам в честь Богини и Астерия, которые им понравились. Их ворожеи приняли меня в свой круг. От них кроме ворожбы я научилась искусству исцеления, неизвестному ни в Греции, ни на островах, — узнала свойства трав, способы лечения и наведения волшебного Сна. И благодаря этому меня почитают там, где я живу теперь. Значит, во Фракию нас забросил бог, не желавший нам зла. Так было предначертано судьбой, которую ты даровал мне.

Потом, немного разбогатев, мы смогли заплатить купцу с Родоса, чтобы он взял нас с собой. В его родном порту мы встретили моих дальних родственников, и они помогли нам устроиться. Так к нам наконец пришло благоденствие.

Но я уже не та девушка, которую ты любил, Данкен.

Наступило молчание. Пел родник. На призрачных крыльях между ними и луной пролетела сова. Рид сжимал свою теплую трубку и руку Эриссы.

— И я не тот Бог, которого помнишь ты, — сказал он наконец. — И никогда им не был.

— Возможно, в тебя вселился Бог, а потом исчез. Но мил ты не меньше.

Он положил трубку, повернулся к ней — какие бездонные сияющие глаза! — и сказал с силой:

— Постарайся понять! Мы все вернулись в прошлое. И ты тоже. Я убежден, что в эту самую минуту девушка, которой была ты, живет на еще не погибшей Атлантиде.

— И она не погибнет! — Ее голос зазвенел. — Вот почему мы присланы сюда, Данкен, — чтобы, зная грядущее, предупредить наших сородичей.

У него не хватило мужества ответить.

— Но как я тосковала по тебе! — Ее голос стал нежным. — Как томилась! Но я теперь слишком стара, любимый мой?

И словно кто-то другой ответил:

— Нет. Ты никогда не станешь старой.

А он подумал: «Да, о Господи! Хотя бы из милосердия. Нет, не лицемерь! Ты ведь раза два позволил себе, и Пам ничего не узнала… И, Господи, Пам родится только через три-четыре тысячи лет, а Эрисса здесь, и она прекрасна…»

Но и думал это вовсе не он, а незнакомый человек, изгнанник из реального «завтра». Он был тем, кто сказал то, что сказал.

Смеясь и плача, Эрисса прильнула к нему.

Глава 9

Эгей, царь Афин, прежде был сильным мужем. Время выбелило его волосы и бороду, сморщило мышцы на крупных костях, сделало глаза подслеповатыми и свело пальцы артритом. Но все равно на троне он восседал с прежним достоинством. И, взяв в руки две полусферы ментатора, не выдал страха.

Раб, с помощью ментатора научившийся говорить на кефтиу, катался по полу. Новые слова он выговаривал с трудом, потому что губы у него распухли и кровоточили от удара тупым концом копья, который заставил его преодолеть ужас перед чародейством, перестать кричать и вырываться. Воины — телохранители Эгея и случайные гости, всего человек пятьдесят, — стояли невозмутимо, но многие украдкой проводили языком по пересохшим губам или сощуривали глаза под вспотевшим лбом. Слуги и женщины робко жались к стенам. Почуяв страх, огромные собаки — мастиффы и волкодавы — принялись рычать.

— Драгоценный дар, — сказал царь.

— Мы уповаем, он хорошо послужит тебе, господин, — ответил Рид.

— Так и будет. Но сила его еще больше — он страж и знамение. Да будут эти шлемы храниться в храме Пифона. Через десять дней да будет устроено жертвоприношение в их честь, а затем три дня пиров и игр. Эти же четверо, принесшие дар, будут царскими гостями, о чем да узнает всяк. Пусть они получат подобающее жилище, одежды, красивых женщин и все, в чем еще могут нуждаться. Пусть все воздают им честь.

Эгей нагнулся пониже с мраморного трона, устланного львиной шкурой. Прищурившись, чтобы лучше видеть чужеземцев, он договорил не так торжественно:

— Вас, наверно, утомила дорога. Не хотите ли пойти в отведенные вам покои омыться, перекусить и соснуть? Вечером мы будем пировать с вами и выслушаем ваши рассказы во всех подробностях.

Его сын Тесей, сидевший чуть ниже, кивнул.

— Да будет так! — сказал он, однако лицо царевича осталось холодным, а взгляд настороженным.

Раб, ведавший дворцовым хозяйством, пригласил гостей следовать за собой. Покидая зал, Рид получил возможность получше его рассмотреть. Афины, небольшие, небогатые, расположенные вдали от центров мировой цивилизации, не могли похвастать каменными строениями, подобными микенским или тиринфским. Царский дворец на вершине Акрополя был деревянным. Но в этом веке, когда леса Греции еще не были сведены, дворец был возведен из огромных бревен. Массивные колонны поддерживали потолочные балки длиной около сотни футов. Ставни окон под потолком были распахнуты, впуская дневной свет, — как и дымоход в кровле из дранки. Но в зале царил сумрак. Висевшие за скамьями щиты и оружие уже отражали дрожащие лучи каменных светильников. Тем не менее меха, вышитые ткани, золотые и серебряные сосуды создавали впечатление варварской роскоши.

От зала отходили три крыла. В одном находились кладовые и помещения рабов, во втором обитали царская семья и ее свободные наследственные слуги, третье предназначалось для гостей. Комнаты, выходившие в коридор, были тесными каморками без дверей — их заменяла занавеска. Однако занавески были из плотной ткани и богато расшитые. Оштукатуренные стены были занавешены такими же тканями. Солома на кроватях была застелена овчинами и меховыми одеялами. Рядом с ритонами — глиняными кубками в форме рога — стояли большие сосуды с вином и водой. И