Гитара выдала первый аккорд, парень сжал зубы. Палочки взлетели и опустились, извергая первые ударные ноты. «Тумц-ц-ц-ц» - сказали чашки, вовремя перехваченные свободной рукой, погасив разлив. «Бум-бум», откликнулся бас-барабан на движение ноги, «тара-та-та» - загудели томы и музыка полилась единым ритмом.

Он играл, ориентируясь на знаки гитариста, которые обыкновенному слушателю ни о чем бы не сказали. Вот гриф гитары взмыл вверх, значит пора переходить на триоль… Вот струны выдали перелив, тут надо подзаглушиться, а здесь гитарист смотрит на сидящего ударника, готовясь передать ему эстафету. Руки делали все сами. Музыка, незатейливая, простая, лилась по залу единой волной, а низкий голос певца окутывал ее, шлифуя и скрадывая ошибки.

- Я давно разучился любить, чувства не растоптать и сердце мне не разбить, - выводил он низким, надломленным голосом, добавив очаровательного расщепления, отчего даже неприспособленное помещение и криво настроенные мониторы акустических колонок не мешали ему проникать в души людей, вызывая радость и заставляя даже, казалось, взрослых мужчин и женщин постукивать в такт пальцами по столам.

– …но когда по весне я столкнулся с тобой, твой отказ что-то сделал со мно-о-о-ой… Это гнев заставлял меня быть лучшим во всем, я хотел показать, как пылаю огнем, как меняется мир, а все дело в тебе, как просыпается монстр где-то прямо во мне-е-е-е-е!..

Павел повысил ритм и Николай, негромко подпевая солисту, ощутил всю глубину и иронию этой песни…

- Вот тебе моя крооооовь, - раскатился голос по помещению. – Видишь ее? Тебе я дарю… Вот моя любовь, этот огонь мне помогает в бою. Ты, как в небе звезда, но заря уводит меня от тебя. Ты не любишь меня, и все больше горю я от огня-я-я-я…

Почти не слыша слов, бывший охранник играл, постепенно повышая ритм, добавляя и вспоминая новые, более сложные движения, не обращая внимания ни на кого вокруг. В голове сами собой звучали слова песни, и он лишь повторял их посредством ударов по барабанам…

- Что же я мог поделать с собой? Я был тенью твоей и твоею судьбой… Но мой разум во тьме и прошлом блуждал, ты не в силах понять, кем я стааал…

Несмотря на то, что он отлично знал слова этой песни, сейчас она звучала у него в голове совсем по-иному. Открылись новые смыслы написанных когда-то давно слов, которые парень сейчас переносил на себя.

- …Время шло и меняло меня на бегу, в мире мало вещей, которых я не могу, и если ты так глупа, чтоб меня не любить, я тебя и твой род в силах похорониииииить…

Не заметив вовремя жеста гитариста, Николай перешел на такую дикую дробь, что даже сам певец одобрительно-удивленно повернул к новичку голову и, улыбнувшись краешком губ, незаметно подмигнул сидящему в тени человеку.

Дальше, по сценарию песни, должен был слышаться бэквокал, но так как второго вокалиста в группе не было, обычно его подменял как раз ударник, потому что в этот момент гитарист выдавал особо сложную схему, и к тому же готовился подстраховать солиста, когда он резко сдергивает микрофон со стойки, чтобы та не грохнулась.

- Воооот тебе моя крооооовь, - тихо, дабы не передавить голос, начал бывший охранник, с удивлением отмечая качество звучания голоса в колонках. – Видишь ее, тебе я дарю… - солист подбодрил парня, показывая жестами, что можно петь и погромче.

Еще недавно бывший зараженный на столько приободрился этим жестом и моментом, что ему чуть не сорвало крышу от гордости и радости.

– Видишь ее, тебе я дарюююю… - продолжил он уже громче, и более уверенно. – Вот моя любовь, этот огонь мне помогает в бою…

***

Закончив первую песню, группа сделала перерыв, дав зрителям немного времени пообщаться и выпить-закусить.

- А ничего! – одобрительно хлопнул по спине бывшего охранника гитарист. – Орел!

- Нормально, молодец, - поддержал еще кто-то.

Николай сидел, отходя от драйва и пребывая в странном состоянии, навалившемся на него. Это было сравнимо с экстазом, взрывом, вспышкой, бурей. Все внутри дрожало и клокотало. Ему хотелось еще. Мышцы налились силой, стали тугими, словно после хорошей тренировки. Дыхание участилось, а по спине катился пот. Даже звонарь в голове, казалось, офигел от произошедшего и аплодирует стоя, высоко оценив умения хозяина головы, в которой он жил.

- Классно играешь!.. – подошел уже почти протрезвевший капитан и тоже хлопнул товарища по плечу. – Ваще красавчик! Огонь!

- Спасибо, - смутился бывший охранник. – Само как-то выходит…

- Хорошо, скажу я тебе, выходит, - подмигнул капитан. - Я в зале был, ничего не заметил, вроде все классно сыграл и спел. Хороший голос…

- Спасибо, волнуюсь немного, а так, круто. Возбуждение какое-то странное внутри, - он показал себе на грудь. – Странно, словно на адреналине каком-то или под наркотой…

- Ну, так столько выпить-то! – хитро подмигнул Петров.

- Нее, алкоголь вышел уже. Видать, мне такая доза не страшна, грибок совсем все вывел. Это что-то другое. Прям вот… - он попытался отыскать слова подходящие, но не смог описать чувство эйфории внутри.

- Я понял, - кивнул Данил. – Ну, кайфуй, а мне идти надо… я там, у дверей, если что…

Новоиспеченный музыкант кивнул и, придурковато лыбясь, сидя в своем темном углу, принялся с нетерпением ждать нового выступления.

- Следующая песня, - начал солист через несколько минут, когда зал вновь погрузился в полумрак, но на этот раз не такой плотный. – «Крадущая сны»…

На этот раз на сцену первой вышла девушка с длинными, окрашенными в фиолетовый и зеленый цвета волосами. Высокий красивый звук, похожий на печальный волчий вой, отразился от стен, словно в опере, который поддержал красивым перебором гитарист.

- Я вижу каждый день тебя и мне не понятно, как можно быть прекрасней сияния луны. И сердце замирает, бьется как-то невнятно, в тот миг, когда случайно улыбаешься ты… То-о-о-о-лько ты-ы-ы…

Николай вновь отдался потоку музыки, глядя на зрителей сквозь полуприкрытые глаза. Играть, когда тебя никто не видит, оказалось намного проще, чем когда сотня глаз пялится на тебя, следя за каждым движением, и потому, наверное, он позволил себе расслабиться. Взгляд снова замер на тех двух