Шрифт:
Закладка:
Видимо, под Москвой слишком большая конкуренция, и эта фирма решила попытать счастья в Ленобласти. И приглянулась этим москвичам райская местность возле поселка Нечволодово.
Все бы хорошо, но то самое место, где москвичи задумали развернуть свое строительство, было занято участками и домиками нечволодовских жителей.
Тогда они связались с братьями Скорняковыми и предложили им взаимовыгодную сделку. Братья убедят местных жителей продать свои участки, и за это москвичи поделятся с ними частью прибыли от своего проекта.
Скорняковы взялись за дело с энтузиазмом.
Для начала они обошли всех владельцев участков и предложили им эти участки продать. Мол, что за эту землю держаться? Работы в Нечволодове нет, до города добираться тяжело и долго, а так можно получить неплохие деньги и перебраться поближе к цивилизации.
При этом Скорняковы показывали пухлые пачки денег, такие пухлые, каких в Нечволодове отроду не видели, и прозрачно намекали, что такое выгодное предложение случается нечасто и нужно соглашаться, пока не поздно.
Тех, кто помоложе, удалось уговорить.
Им так и так надоела деревенская жизнь, грязь и слякоть летом, сугробы зимой, сортир во дворе. Давно хотелось перебраться в город. Да и деньги в руках братьев Скорняковых выглядели соблазнительно. Не хотелось думать, что в городе этих денег хватит ненадолго, жилье на них не купишь… хотелось хоть раз в жизни пожить красиво, приодеться, посидеть в настоящем ресторане, а не в деревенской забегаловке.
Но молодежи среди нечволодовских жителей было немного. Бо́льшая часть участков принадлежала старикам и старухам, которые прожили в поселке всю жизнь и надеялись здесь же и окончить свои дни, перебравшись в конце на деревенское кладбище, к многочисленной родне.
Деньги, конечно, выглядели соблазнительно, но переезд в город их не привлекал.
Город их вообще пугал, ничего хорошего они от него не ждали. Можно было, конечно, на скорняковские деньги купить дом в другой деревне, но кому хочется трогаться с обжитого места на старости лет?
С такими людьми Скорняковы заговорили по-другому.
Для начала они кому-то одному разбили окна, другому спилили двадцатилетнюю яблоню, у одной упорной старухи задушили кота и бросили его на крыльцо. В общем, дали понять, что жизни для них в Нечволодове не будет.
И получился простой выбор: или согласиться на предложение Скорняковых, продать дом и переехать в другую деревню, а то и в районный дом престарелых, или столкнуться с большими неприятностями.
Так или иначе, но за пару месяцев упорные братья уговорами или угрозами освободили почти все участки.
Почти.
Потому что один участок, как назло, находившийся в самой середине будущего коттеджного поселка, принадлежал Николаю Проскурину, крепкому и упорному старику.
Проскурин был заядлым охотником, в молодости ходил и на рысей, и на волков, а однажды даже на медведя. У него было охотничье ружье и верный пес Пират — здоровенная кавказская овчарка.
Так что, когда Скорняковы попытались запугать старика — им пришлось драпать с его участка под яростный лай Пирата, а Проскурин стрелял в воздух над их головами.
Но братья не собирались сдаваться. На кон были поставлены слишком большие деньги.
Они поговорили с главой поселковой администрации Иваном Попеляевым, пообещали ему за содействие приличное вознаграждение, а может, и процент от будущих доходов.
Попеляев был в отдаленном родстве с упорным Николаем. Впрочем, в Нечволодове почти все друг другу родня — троюродная, четвероюродная, хоть какая-то.
Так что Проскурин не удивился, когда Иван Антонович нанес ему родственный визит, и сердитого Пирата посадил на цепь, чтобы не нервировал редкого гостя.
Удивился Николай, когда родич поставил на стол бутылку коньяку… вот примерно такую! — Плавунцов выразительно взглянул на бутылку. Порфирьич правильно понял намек и наполнил его стакан. Егор выпил разом половину, захрустел огурцом, затем продолжил:
— Да, это Николая, должно быть, очень удивило, потому что Попеляев был по жизни скуповат. Но отказываться от дармовой выпивки было не в правилах старого охотника.
В общем, выпили, заговорили о погоде, о видах на урожай, и тут Попеляев неожиданно сменил пластинку. Он начал уговаривать родича уступить Скорняковым, продать им дом и участок и переехать в другое место.
— А то в дом престарелых… — закинул он удочку. — В Василькове есть хороший дом… будешь жить на всем готовом…
Проскурин от таких слов сперва онемел.
Потом он вскочил и заорал:
— Я… в богадельню? Да ты, Ванька, совсем, что ли, сдурел? А ну, проваливай из моего дома сей же час! А то Пирата спущу!
Попеляев не хотел сдаваться, он очень рассчитывал на обещанные деньги. Поэтому не ушел тотчас, как бы следовало, а попытался урезонить Проскурина:
— Дядя Коля, не заводись! Ты сперва обдумай мое предложение. Что уж в нем такого ужасного?
— Убирайся прочь, Ванька! Убирайся, а то пристрелю! — С этими словами Проскурин схватил свою двустволку и направил ее на родственника.
Тут Попеляев не на шутку перепугался. А нет никого опаснее, чем перепуганный трус.
Он схватил со стола недопитую бутылку коньяка и с размаху хватил Проскурина по голове.
Николай вытаращил глаза, хотел что-то сказать — но вместо этого грохнулся на пол.
— Дядя Коля, ты что? — Попеляев склонился над родственником, пощупал пульс…
Пульса не было.
Николай Проскурин умер.
Тут Попеляев еще больше испугался.
Он уже не думал о деньгах — в пропасть катилась вся его карьера и сама жизнь. На горизонте замаячила зона…
Он позвонил братьям Скорняковым: мол, вы меня в это дело втравили — теперь выручайте.
Братья приехали, осмотрели место действия, переглянулись.
Потом принесли канистру с бензином, щедро полили все вокруг и подожгли.
Попеляев смотрел на них с ужасом, но постепенно успокоился: братья явно знали, что делают.
Результат оказался для них вполне удачным: осмотревший дом участковый, чтобы не усложнять себе жизнь, постановил, что имел место несчастный случай. Николай Проскурин, который прилично выпивал и курил как паровоз, по пьяному делу задремал с горящей папиросой. Папироса упала, загорелся домотканый коврик, и скоро весь дом сгорел вместе с хозяином.
К удовольствию братьев Скорняковых, Попеляева признали наследником покойного, и он тут же продал участок с обгорелыми остатками дома.
— А что Пират? — спросила я.
— Пират, к счастью, выжил, его соседи к себе забрали потом.
— Интересная история, — проговорил Порфирьич. — Только ты уж прости, Егорка, но вот что странно. Николай Проскурин умер, Попеляев вряд ли кому-то обо всем этом рассказал, тогда откуда же ты знаешь, что все было именно так?
