Я собираюсь отдать эти деньги воинам, чтобы эти воины пошли в бой и победили. Я думаю, что драконы на монетах помогут им победить. По крайней мере, хуже не будет.

Влад собрался попросить монету обратно, протянул руку, но вдруг увидел, что на пальцах выступила кровь - тоненькие полоски. Наверное, кругляшка, грубо обрезанная большими ножницами, имела кое-где острые края. Заказчик монет тоже увидел кровь, взял сына за руку, стёр кровяные полоски тыльной стороной ладони, пригляделся - глубокие ли порезы.

- Ничего страшного, - снова произнёс он.

- Они кусаются, - сказал Влад, вспомнив слова отца Антима о злой цепной собаке, но вместо того, чтобы испугаться, мальчик улыбнулся. - Кусачие драконьи детёныши.

Влад улыбался ещё и потому, что верил своему отцу, а тот повторял "ничего страшного". "Значит, в дьяволах правда нет ничего страшного", - решил сын, который верил в серьёзность родительских слов.

Позднее, в зрелые годы Влад стал оценивать тогдашние события по-другому. Теперь он полагал, что отец говорил о своих странных монетах. Если бы родитель говорил серьёзно, его следовало бы считать поклонником сатаны - полусумасшедшим человеком, который верит, что сатана сильнее, чем Бог. "Нет, мой отец таким не был, - твердил себе младший Дракул. - Он не колдовал, не совершал сатанинских обрядов, а дьяволы на монетах стали следствием обычного суеверия. Суеверный человек соблюдает свои ритуалы просто ради удачи, ведь хуже не будет".

Когда старший Дракул начал чеканить монеты, решалась его судьба - станет он государем или не станет. В такие дни даже в здравомыслящих людях просыпается суеверие. Оно успокаивает и придаёт сил. Вот почему, отец Влада поместил на монетах драконье изображение, однако своим восшествием на престол старший Дракул был обязан вовсе не этим монетам, не дракону на иконке-подвеске и даже не дракону на клинке меча. Отцову судьбу решили незнакомцы, трое из которых приехали в его дом вскоре после того, как началась чеканка денег.

По виду эти гости чем-то напоминали малолетнему Владу "жупана" Тудора и других завсегдатаев, с которыми родитель обыкновенно пировал до самой ночи. Войдя в столовую, новоприбывшие так же перекрестились на иконы и так же разговаривали по-румынски, но этим сходство с Тудором и другими отцовыми приятелями исчерпывалось.

Новые гости одевались гораздо богаче и ходили важной поступью. Влад сразу отметил: "Они не назвались отцовыми слугами, перед мамой не заискивали и передо мной на корточки не присаживались, как это делал Тудор". За столом они пили мало, говорили спокойно, а ночевать ушли на постоялый двор.

Самого главного из приезжих звали Нан. Отец сразу привёл его и двух других гостей в верхнюю комнату своего дома, где по-прежнему хранилось золото, и с гордостью показал отчеканенные деньги:

- Вот на что я употребил ваши дары.

- Что ж, хорошо, - сказал Нан, взял из раскрытого сундука монетку и начал вертеть в руках. - Теперь ты сможешь собрать войско, а мы окажемся будто ни при чём.

Через месяц этот важный человек приехал снова, но привёз с собой не тех гостей, что в прошлый раз, а трёх других. Впрочем, они одевались так же богато. Затем приехали ещё трое незнакомых богачей и привезли от Нана "кое-что передать на словах". Влад подсчитал, что в общей сложности в Сигишоаре побывало девять незнакомцев, но они никогда не приезжали все вместе, а только порознь - по двое или по трое - и неизменно останавливались на постоялом дворе.

Прежние отцовы друзья тоже приезжали, так же шумели до ночи, но если раньше застольные разговоры касались всего на свете, то теперь говорилось в основном про войско. Обсуждали, который доспех лучше, во сколько обходится содержание лошадей, не одолжить ли у Жигмонда пушек с пушкарями и так далее. Иногда обсуждение шло совместно с новыми богатыми гостями, иногда без них, но отец неизменно тревожился, если Нан долго не давал о себе знать.

Богатые гости ездили-ездили, ездили-ездили, ездили-ездили почти год. В конце концов, они сказали, что пора собирать войско. Отец снарядил небольшую, но хорошо вооруженную армию и даже успел двинуть её к румынской границе, как вдруг пришла весть, что его младший брат, оказавшийся нерадивым правителем, заболел и умер.

Таким образом, старший Дракул завоевал себе престол, а когда пришло время, младший Дракул занял место своего отца.

Оба Дракула оказались похожи не только внешне. По мнению народа, отец и сын водили дружбу с дьяволами, но если про отца говорили, что он расселил дьяволов по всей своей земле, чеканя монету со странными рисунками, то про сына говорили иначе - уверяли, будто он носит дьявола где-то глубоко в сердце. Поэтому младший Дракул и считался зломудрым.

"Одного я не могу понять, - думал государь Влад. - Почему люди хотят воспользоваться моей мудростью, которая, как они считают, получена от дьявола? Почему не боятся? Отец Антим сказал бы, что они дураки".

III

Когда человек едет по открытой равнине, то, как бы ни торопился, не может избавиться от чувства, что движется медленно. Одинокое дерево на обочине дороги, едва поравнявшись с путешественником, оказывается позади, однако не даёт твёрдой уверенности, что он успеет туда, куда спешит. Миновав дерево, путешественник доволен, но затем начинает искать, от чего бы теперь мерить расстояние, не находит, и тогда возвращается мысль: "Я плетусь еле-еле и непременно опоздаю".

Разговаривая с мальчишкой-лазутчиком, а затем разбирая дело двух братьев, Влад потерял более получаса. Это время ещё можно было как-нибудь нагнать, но открытая равнина тянулась и тянулась, словно заколдованная, бесконечно удлиняя путь, как если бы желала задержать князя. Он даже успел подумать, что это дьявольские проделки, и что дорога заколдована нечистым, но тут же одёрнул себя: "Дракон, бегущий слева от меня - не дьявол. Эта тварь - причудливая выдумка, которая ничего сама не делает и полностью мне подвластна. Если захочу, она исчезнет". Однако правитель вовсе не хотел её исчезновения и потому глянул вниз, чтобы удостовериться, что чешуйчатая зверушка на месте.

Та по-прежнему бежала слева и вдруг, будто отвечая на недавние рассуждения хозяина, прошипела:

- Дорога тянется сама по себе. Я не вмешиваюсь. Люди вечно сваливают всё не дьявола. А я тут ни при чём.

- Почему ты называешь себя дьяволом? - мысленно спросил Влад, как уже спрашивал тысячи раз.

- Священник назвал бы меня так, - последовал привычный ответ.

-