Шрифт:
Закладка:
Когда говорят об униженном положении средневековой женщины, ее урезанных в сравнении с мужчинами правах, невозможности получить развод и т. п., обычно упускают из виду очень важный момент — почти все это существовало и до христианства. Женщины всегда были подчинены мужчине и обладали куда меньшими правами, чем они. Так что средневековые христианские законы, несмотря на откровенный антифеминизм отцов церкви, почти никаких прав у женщин не отняли. Зато они отобрали кое-какие права у мужчин. Женщин по-прежнему наказывали за прелюбодеяние, но по христианским законам за него стали наказывать и мужчин. Женщины не могли получить развод — мужчины теперь тоже потеряли эту возможность. Более того, церковь в приказном порядке требовала любить жену и декларировала, что в сексуальном плане муж обязан и ответственен перед женой точно так же, как и она перед ним.
Это постепенно произвело переворот и в сознании людей. Фактически церковь и правда сделала супругов единым целым. Мужчины стали осознавать, что жена — это единственный человек, который будет с ними до самой смерти, и что у них на самом деле все общее, включая горе и радость. Женщины в свою очередь тоже стали понимать, что брак теперь — это навсегда (по крайней мере формально — о разводах будет чуть позже), а значит, хорош муж или плох, надо к нему как-то приспосабливаться, потому что теперь их благополучие или неблагополучие всегда будет совместным.
Нельзя забывать и о еще одном глобальном изменении патриархальных брачных традиций — перед алтарем стали спрашивать, согласна ли девушка вступить в брак с этим мужчиной. Конечно, отказаться было проблематично, но все равно, сам факт, что хотя бы формально согласие женщины стало считаться необходимым, уже переводил ее из категории объектов купли-продажи в самостоятельного участника брачной сделки.
Можно сказать, что христианский брак сделал невероятное — женщина перестала быть имуществом мужа, а стала как бы его частью (мужа). Тем самым ребром, которое когда-то Бог забрал у Адама, а теперь, после венчания, вручал обратно. Некоторые авторы XIII века даже проводили прямую параллель, утверждая, что жена для мужа — все равно что какой-либо другой жизненно важный орган, как рука или нога, то есть реальная часть его.
Бытовая сцена, Часослов Шарля Ангулемского, манускрипт 1475–1496 гг., Франция
Положение замужней женщины стало стабильным, любое неуважение к ней автоматически становилось неуважением к ее мужу. Нерасторжимость христианского брака привела и к тому, что жена стала играть большую, чем прежде, роль в общественной жизни мужа. Кому можно доверить защиту замка или управление мастерской во время своего отсутствия? Только жене, ведь она плоть от плоти мужа, а попросту — человек максимально с ним связанный, ведь ее благополучие полностью зависит от благополучия супруга. Его выгода — это и ее выгода.
Кроме того, объявив сексуальные отношения вне брака (то есть не с целью законного продолжения рода) грехом, церковь, так сказать, перекрывала мужчинам «доступ к телу». Женщина стала более недоступной, принуждение ее к сексу вне брака стало считаться и грехом, и серьезным преступлением, в том числе и когда речь шла о женщине, стоящей намного ниже мужчины на социальной лестнице. Ну а недоступность женщин, естественно, повышала и их ценность.
Конечно, все это было в основном в теории. Но на таких теориях воспитывались поколение за поколением, что в итоге привело к медленной, но заметной переоценке места и роли женщины в мире и в обществе в целом.
О вопросе «согласна ли ты взять в мужья этого мужчину?» стоит поговорить отдельно. Мы сейчас часто недооцениваем этот вопрос и относимся к нему как к простой формальности. Однако на самом деле это базис, фундамент современного брака, заложенный именно в средневековой христианской Европе. Иногда любители глупых шуток отвечают в загсе: «Нет». Не знаю, чего они после этого ожидают, но по закону регистратор обязан после такого ответа прервать церемонию и удалить регистрационную запись. Конечно, на самом деле все понимают, что жених согласен, и это просто волнение, смешанное с глупостью и отсутствием чувства юмора. Поэтому обычно брачующихся не выгоняют, а прерывают церемонию, объясняют, что гласит закон, и после того как родня, невеста и гости выскажут жениху, что они о нем думают, вопросы о согласии задаются снова.
К сожалению, многие люди просто не понимают, зачем нужно спрашивать, им кажется, что брак всегда был добровольным. Но это совсем не так — брак всегда был сделкой между семьями, куплей невесты, не более. Только древнеримские законодатели впервые пришли к мысли, что брак — это в первую очередь согласие жениха и невесты стать супругами, а христианские канонисты закрепили это в новом церковном праве. Публичная церемония, согласие семей, даже присутствие священника — все это приветствовалось, но не имело решающего значения. Главное, чтобы жених с невестой оба сказали «да».
Принцип согласия постепенно, с ростом влияния церкви, становился обязательным и в государственных законах о браке. Так, в Англии уже в VII веке в «Liber Penitentialis» архиепископа Теодора значилось, что если женщина разорвет помолвку, она обязана вернуть мужчине деньги, которые он ей подарил, и доплатить треть. Из этого следуют два важных вывода: выкуп за невесту платился самой невесте, и женщина имела право быть инициатором разрыва помолвки. В начале XI века, то есть тоже еще до нормандского завоевания, закон короля Кнуда Великого гласил, что «ни одну женщину нельзя принуждать выходить замуж за человека, который ей не нравится, или продавать замуж за выкуп». Да и немногочисленные юридические документы, сохранившиеся с того времени, тоже свидетельствуют, что заключая помолвку, мужчины обязаны были договариваться не только с родителями девушки, но и с ней самой.
В Декрете Грациана[21], ставшем с XII века фактически сводом церковных законов, обязательных к исполнению для каждого христианина, в ответ на вопрос, может ли дочь быть выдана замуж против ее воли, сказано однозначно: «Ни одна женщина не должна выходить замуж ни за кого, кроме как по своей свободной воле».
Конечно, это все было в идеале, некоторые родители и в наше время пытаются подавлять своих детей и устраивать их жизнь по своему усмотрению, а в Средние века это было повсеместно. Но тем не менее церковные требования постепенно становились законами и понемногу влияли на мораль и традиции.
Джоанна, родившаяся в 1328 году, относилась к самым бесправным в вопросах брака женщинам Средневековья — внучка короля Эдуарда I и дочь графа Кента, она представляла собой слишком выгодный товар на брачном рынке, чтобы ей позволили хоть как-то распоряжаться собственной жизнью. В юности она влюбилась в мелкого дворянина Томаса Холланда, но ее, разумеется, с детства обручили с равным ей по положению графом Солсбери.
