Филин взлетает и пропадает из виду. Тишина, которую он оставляет после себя, неприятно звенит у меня в ушах. Я обвиняю его в невероятной глупости, а сама веду себя не менее абсурдно. Как я могла позволить своему гневу настолько завладеть мной? Мне следовало воспользоваться этой удачно подвернувшейся возможностью, чтобы выслушать его и узнать как можно больше, но вместо этого я опрометчиво упускаю столь значимый шанс. Должно быть, я унаследовала это от отца. Однако недостаток сообразительности – это семейное.

Вздохнув, я собираюсь уже перебраться на место возницы, чтобы при первой же возможности развернуть лошадей, как среди хоровода снежинок снова возникает маленькая тень и приземляется прямиком на мой капюшон. Это месть. Знает, что я ненавижу это, и делает!

– Начнем сначала, – ворчит у меня в голове его голос. – Король-Призрак был слабым человеком. Не так, как ты думаешь. Он обладал острым умом и был весьма и весьма одарен. Но при этом был мягкосердечным. Он любил свою человеческую невесту и хотел возвести ее в ранг Королевы призраков. Его поведение было в высшей степени неуклюжим и сентиментальным, но он не хотел, чтобы его кто-то наставлял. К тому же верил в то, что любовь – последний выход из смертельной ситуации.

– Ты имеешь в виду ситуацию с яблоком?

– А что же еще? – спрашивает филин. – Когда он почувствовал в себе яд из проклятого яблока, он кое-что сделал: позволил своей душе вылететь из тела и привязал ее к чему-то, где она осталась бы даже в том случае, если бы он пал. В результате его тело застыло и стало совершенно безжизненным, так что кусок яблока с ядом застрял у него в горле. Король-Призрак знал, что со временем яд потеряет силу. Растительные компоненты яда через десятилетие бы ослабли, потеряв почти весь свой эффект, поэтому, – если бы однажды он проснулся, – яд попал бы в его кровь через желудок, но больше не имел бы для него смертельных последствий. Ему нужно было выиграть время.

Я напряженно слушаю. Мне невероятно приятно слышать, что мой отец хладнокровно отреагировал, быстро сообразив, что делать. Он снова возвышается в моих глазах.

– А тебе это откуда известно?

– Я был рядом, когда он откусил яблоко. Он намекнул на то, что задумал, однако не мог сказать многого. Кое-что мне пришлось выяснять самому.

– А дальше?

– Никто не знает, к какой земной вещи он привязал свою душу. Но поскольку он надеялся, что однажды кто-то перенесет этот предмет в Царство призрачного времени, несмотря на закрытые врата, он, должно быть, предполагал, что его спасителем станет его собственное дитя. Я считаю, что он связал свою жизнь с предметом, предназначенным для его дочери. Возможно, это подарок, который однажды вручила тебе твоя мать.

Я принимаюсь лихорадочно копаться в памяти, пытаясь припомнить, не дарила ли мне что-нибудь мама. Но, кроме цветов, которые она собирала перед моим носом и сплетала в венки для волос, мама никогда ничего мне не вручала. Единственными ее подарками были истории и улыбки. Таинственный свет, связанный с воспоминаниями о ней, для меня дороже любого земного дара.

– О, она привозила мне из города всякие мелочи, – говорю я, чтобы филин остался доволен. – Однако это были исключительно такие вещи, которые можно купить за пару медяков. Вполне возможно, что моя мачеха как-то распорядилась этим ключом, когда заняла и очистила от моих вещей мою комнату.

– Этого не может быть! – протестует филин, но мне кажется, что от страха он чуть не наделал в свои перьевые штанишки. – Аура этого объекта должна ощущаться особенной даже для ничего не подозревающего человека. Найди его!

– И зачем? – с критичными нотками в голосе вопрошаю я. – Чтобы мой славный отец наконец-то проснулся и открыл врата? Что это даст? Я не хочу войны между Амберлингом и Империей.

– А разве ты не хочешь снова увидеть своего отца?

– Снова? Что-то я не припомню, чтобы мы с ним когда-то встречались.

– Тайные визиты к тебе – одна из глупостей, которые он регулярно позволял себе делать, пока был жив. Однако эти встречи, вероятно, были слишком неземными, чтобы ты могла о них вспомнить.

– Ясно.

– Кстати, он был очень осторожен и бдителен, – продолжает филин. – Если ты думаешь, что он не справился со своей задачей. Проклятая брошь и заколдованный пояс уже были в его руках. То, что он пал жертвой отравленного яблока, стало результатом злополучной цепочки… ну… неблагоприятных событий.

В голосе филина звучат виноватые нотки. Нет, это мягко сказано. Духа мучает нечто вроде глубокого раскаяния, вдруг совершенно ясно осознаю я!

– И одним из таких событий был ты? – спрашиваю я. – Вот почему ты выглядишь таким печальным и с отчаянием кричишь, когда находишься в доме гномов? Ты винишь себя?

– Это мучает меня каждый день, – звучит голос в моей голове. – Ты должна спасти его – и меня тоже.

Взмахнув крыльями, он взлетает – на этот раз так мягко, что я почти не замечаю этого – и уносится прочь. В тот же миг раздается звон колокольчиков на лошадиной упряжке, и в свете отдаленного фонаря становится виден силуэт возницы. Это фонарь в моем саду! Мы скоро будем дома.

Я с облегчением откидываюсь на сиденье.