— Не знаю. Просто… — в трубке слышится глубокий вздох, — я беременна. Я хочу семью, а не тень бывшей девушки за моим плечом.

Эта новость обрушивается на меня, как сто тонн цемента. Он затягивает, не дает дышать и двигаться, и мне приходится напомнить себе, что мы больше не вместе, а Лёша может распоряжаться своей жизнью, как он хочет. Просто это все слишком быстро. Слишком.

— Он знает?

— Я скажу ему на днях, — неуверенно говорит она, а потом продолжает более уверенно. — Ты говорила, что не хочешь больше его видеть. Я пытаюсь тебе в этом помочь.

Любовница моего бывшего, с которой они встречались, пока я еще была его девушкой, беременна. И говорит мне об этой первой. Зачем ей это? С другой стороны, а что я теряю?

Я так ошарашена этой новостью, что отвечаю не сразу.

— Хорошо. Спасибо, Анфиса.

Это растерянное спасибо, потерянное и тихое. Недоверчивое. Но, похоже, она это понимает.

— Прости, — говорит она тихо, и я даже сначала думаю, что ослышалась. — Я не хотела всего этого. Не планировала. Просто влюбилась, а оно вон как повернулось, — так же тихо и искренне говорит она.

Я еще долго думаю об этом разговоре, сидя за чашкой кофе в мягком кресле сетевого кафе. Слишком много событий, слишком мало времени. Решаю, что ничего плохого не будет, если сегодня я останусь у Димы и вызываю такси.

А на следующий день, возвращаясь домой, вижу воткнутую в угол двери записку.

Глава 36.

Этот мир может просто оставить меня в покое? Я всего-навсего хочу позавтракать с любимым мужчиной, потом пообедать, потом поужинать. Однажды выйти замуж, однажды завести детей. И все с любимым мужчиной. И позавтракать, пообедать, поужинать. Да, любовь, дети, еда. Всё.

Это всё, что мне нужно в моей бренной жизни.

Работа еще, возможно.

И друзья, окей.

Но нет! Мне угрожают, звонят, вон, записки оставляют. Ну почему именно я? Чем я так отметилась?

В записке нет угроз, это просто листок бумаги, где написано «надо поговорить», без подписи, печатным шрифтом. И я отлично знаю, что это Лёша.

Анфиса была права, он, в самом деле, приходил, но видеться с ним я не хочу, хотя, наверное, придется.

Мне всегда казалось, что максимум, который возможет при разрыве бездетной пары, это дележка посуды, мебели и нажитого добра. Возможно, домашних животных. В неадекватных случаях — разрезают одежду партнера, выбрасывают ее через балкон, разносят в пух и прах всякие дорогие сердцу бывшей половины коллекции Звездных войн или дисков с клубничкой. В самых неадекватных случаях — разбивают его машину битой, режут шины или шторы в квартире. Ну, что-нибудь с актами вандализма.

Но чтобы так, как у меня — не слышала.

Через пару дней, когда мое терпение почти лопается, раздается звонок от Лёши, и на этот раз я решаюсь взять трубку.

— Слушаю, — говорю я и готовлюсь слушать трэш, но почему-то этого не происходит.

— Здравствуй, Алиса, — на том конце трубки слышится знакомый голос, немного нервный, но вполне адекватный на первый взгляд. Или на первый слух. — Есть минутка?

Я очень жду подвоха, потому что тот мужчина, в которого он вдруг превратился, не мог бы разговаривать со мной вот так. Он всегда язвил, кричал, рассказывал, что я виновата и вообще продажная женщина. Напускал на меня какой-то… спецназ, иначе не скажешь. Кто вообще были эти люди, не знаю. Не разбираюсь я в них, что логично. Но сейчас что-то происходит иначе, голос напоминает тот самый, знакомый мне, почти родной.

— Да, Лёш. Я тебя слушаю, — говорю я по спокойно. И такая меня берет ностальгия, что даже горло немного сжимает спазмом. Когда мы в последний раз так разговаривали хоть минуту, чтобы без угроз, крика и ругани?

— Я хочу поговорить и все прояснить, раз и навсегда. Анфиса просит сделать это по телефону, а не лично, — его голос не дрожит, не меняется, но я чувствую, что этот разговор уже дается ему сложно. Он как будто читает по бумажке, и я не удивлюсь, если так оно и есть. Удивляюсь, что он говорит мне об Анфисе, возможно, считает это небольшой оправданной местью, а может просто вписал ее, наконец, в свою жизнь основательно.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Я больше не буду преследовать тебя или твоего… парня, — это слово он выделяет, почти выплевывает, но не яростно или зло, а просто не зная, как его назвать. Отсюда растерянность и пауза, догадываюсь я. — И я прошу отозвать своего следователя. Я не стану больше тебе вредить.

— Спасибо, — я отвечаю спокойно, без лишних эмоций и интонаций. Просто боюсь спугнуть удачу. — Я поговорю с ним и заберу заявление, если ты, правда, обещаешь больше не вредить нам. Но какие-то процессы, наверное, уже не остановить.

— Знаю. Алиса, я скоро стану отцом, — говорит он потерянно. — Больше не хочу воевать.

Я позволяю себе помолчать пару секунд. Это всё правда. И она ему сказала. Я ведь знаю об этом уже несколько дней, но всё это так иррационально, так странно. Вот мы были вместе, несколько долгих лет, а вот мы по разные стороны баррикад, у него другая девушка и она ждет ребенка. Сюр какой-то.

Но вся ситуация обещает мне тот самый долгожданный покой, так что я быстро беру себя в руки.

— Я тебя поздравляю. Вас. Тебя и Анфису, — говорю я медленно, отрывисто, но довольно искренне, и слышу выдох в трубке.

Я еще не до конца поняла, что на самом деле думаю об этом, но горечи или разочарования не чувствую. В этом мире скоро появятся еще одни родители. Это, как ни крути, хорошо.

— Спасибо.

Он молчит некоторое время и я понимаю, что разговор подошел к завершению, когда он вдруг нарушает молчание.

— Я хотел еще раз спросить, ты изменяла мне? Скажи честно, — вдруг спрашивает Лёша, и я понимаю, что он просто хочет поставить точку в своих сомнениях. Чтобы начать заново, но уже не со мной.

— Нет, Лёш. Правда, не изменяла. Мы расстались потому, что слишком разные. И я рада, что ты скоро станешь… папой. Ты будешь очень хорошим отцом.

Мой голос не дрожит, не ломается, я, в самом деле, уверена, что он станет хорошим отцом. Лёша, которого я знала три года, точно им бы стал. А тот странный мужчина, которым он был в последнее время… Ну, надеюсь, он не вернется.

— Спасибо.

Он кладет трубку без прощаний, но мне они и не нужны. Я