Десятки тысяч вовлеченных в это дело людей действительно надо обеспечивать работой и зарплатой, что мы ныне делать не в состоянии. К тому же тут видится немалая польза для повышения престижа России и, какие-никакие, налоговые поступления в казну. С какой стороны ни посмотри — сплошная польза выходит. Вот я и думаю, может нам тоже следует нажать со своей стороны на прорисовывающиеся рычаги для расширения и последующего скорейшего положительного решения данного вопроса?

— Мысль более чем здравая и стоящая, — не смог не согласиться великий князь. — Только сверху я бы еще попросил тебя, коли будешь подымать эту тему на переговорах с союзниками, выторговать нам во временное пользование четыре или хотя бы два эскадренных броненосца. Ты, конечно, меня извини, но слишком уж мы разошлись в свое время с распродажей наших старых кораблей. Пусть в самую гущу сражений кидать их виделось бы сущим преступлением, но вот служить на многочисленных второстепенных участках, они вполне бы могли. Не знаю, что по этому поводу полагает адмирал Эссен, но мне порой вовсе некого послать на патрулирование или же демонстрацию флага к берегам тех же Румынии, Болгарии и Османской империи, которые в любой момент могут присоединиться к тому, кого посчитают выигрывающей стороной. А ведь, учитывая положение на Западном фронте, все победы наших армии и флота отнюдь не перевешиваю достижения германцев. Тем более, что им недавно тоже удалось пустить на дно вражеский дредноут. — Таковым стал результат встречи 1-ой и 2-ой эскадр линейных крейсеров Гранд Флита с 1-ой разведывательной группой Флота открытого моря. Шесть линейных крейсеров с одной стороны и шесть линейных крейсеров с другой, столкнувшись на подходах к Доггер-банке[17], куда немцы зачастили ходить на постановку минных полей, смогли, наконец, выяснить, чья концепция линейного крейсера оказалась более верной.

Если российские судостроители, создавая «Измаилы», пошли по пути значительного увеличения водоизмещения корабля для впихивания в него, и мощной силовой установки, и достойного бронирования, и тяжелых орудий главного калибра, то есть сделали ставку на постройку весьма дорогостоящих кораблей, то британцы с немцами избрали свой уникальный путь, отличный друг от друга. Так в Германии, где приняли решение сохранить для кораблей такого класса то же водоизмещение, что было у линкоров, но с учетом потребности повысить скорость на 4–5 узлов, пожертвовали в большей степени вооружением и в меньшей степени броневой защитой. В Великобритании же предпочли иметь быстрые и тяжеловооруженные крейсера, с продуманной не лучшим образом защитой, но, опять же, не превосходящие своим водоизмещением существующие линкоры. В общем, что те, что эти, во исполнение решений политиков и адмиралов, определяющих затраты на тот или иной корабль, были вынуждены экономить. Что приходилось по вкусу далеко не всем. Дело даже дошло до того, что при постройке «Зейдлица»[18] гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц[19], вполне ожидаемо желавший иметь в своем флоте как можно лучшие корабли, всерьез рассматривал возможность сбора пожертвований граждан ради закладки более прогрессивной версии этого линейного крейсера, а не той, что мог себе позволить германский флот. В общем, если говорить в двух словах, немцы вложились в щит, а англичане в меч.

В апреле 1917 года еще мало кто, помимо непосредственных участников прошедшего сражения, знал подробности произошедшего. Однако же впоследствии они стали достоянием публики, успев обрасти по пути к ушам простого народа множеством мифов, легенд и домыслов. А на самом деле все произошло вполне буднично для условий войны, хоть и с немалым количеством актов героизма имевших место быть с обеих сторон.

Ни в коем разе не желавший рисковать зазря своими линейными крейсерами контр-адмирал Хиппер[20] мгновенно отвернул назад, стоило ему узнать, что судьба столкнула его корабли не с легкими крейсерами и эсминцами англичан, для которых данный район являлся постоянным объектом патрулирования, а с дредноутами противника. Естественно, сперва наткнулись друг на друга ведущие разведку для своих старших товарищей легкие крейсера, что произошло в 8:08 утра, и только после с одного из них, «Регенсбурга», были замечены линейные корабли англичан. Так начался бег германской крейсерской эскадры по направлению к Гельголанду, навстречу обеспечивавшей прикрытие операции 1-ой линейной эскадре.

И лишь после того, как спустя полтора часа наблюдений и радиоперехватов стало понятно, что британских линкоров поблизости нет, а преследование ведут только линейные крейсера, Хиппер решился развернуть свои корабли в обратную сторону. Учитывая скорый подход восьми немецких линкоров, дымы которых уже наблюдались на горизонте прямо по курсу, у него возник план связать боем англичан и, постепенно сбивая тем ход, подготовить противника к употреблению накатывающими следом за ним полноценными кораблями линии.

Стоило отметить, что план его был хорош и завершился неоспоримой победой ФОМ[21]. Англичане тоже не страдали ерундой и, как только обнаружили подход помимо полудюжины линейных крейсеров немцев, вдобавок еще и дымящих следом за ними линкоров, мгновенно переориентировались из роли догоняющего в роль убегающего. Потому бой велся на отходе британских крейсеров, за которыми гнались корабли отряда Хиппера. Аж целых четыре часа с редкими перерывами, случавшимися вследствие потери видимости из-за обилия в окружающем пространстве угольных и пороховых дымов, продолжался их взаимный обмен снарядами с дистанций в 70–90 кабельтовых, что в конечном итоге привело к вываливанию из строя «Куин Мэри». Из-за полученных затоплений и заклинивания рулевого механизма шедший третьим в английской колонне линейный крейсер вынужден был отстать, имея ход всего в 19 узлов. Компенсируя работой машин одного борта воздействие отклонившегося в сторону пера руля, он просто не мог удерживать большую скорость при сохранении прямолинейного движения.

К тому времени расход снарядов главного калибра у всех участников сражения оказался столь великим, что Франц Хиппер предпочел синицу в руках журавлю в небе. Прекратив погоню за основными силами противника, он отвернул в сторону пытавшегося скрыться подранка и не прогадал. Мало того, что существовала не нулевая возможность нарваться на линкоры англичан, его корабли, точно так же как и английские, успели получить ряд тяжелейших повреждений, отчего он предпочел не отдаляться более от собственных сил прикрытия, уже имевших отставание миль на 25–30. Навалившись вшестером на одного, немецкие линейные крейсера еще больше притормозили ход вражеского одноклассника, и в конечном итоге очередное попадание в агонизирующий корабль оказалось золотым — точно так же, как в не известной участникам данного сражения истории, «Куин Мэри» неожиданно взорвался из-за детонации погребов носовых башен. В одно мгновение все заволокло непроглядным дымом вперемешку с угольной пылью и водяным паром, а после того как вся эта субстанция начала оседать и развеиваться по сторонам, взгляду победителей предстала лишь мелькнувшая на прощание корма крейсера, что совершенно скрылась под водой спустя какие-то полминуты. Вот так англичане утратили прежний паритет с противником и вынуждены были кинуться изыскивать возможности хоть