— Запомни этот удар, император, — произнёс он, наклоняясь над Сангвином. — Его нанёс тебе эльф.

— Хорошо, друид, — спокойно произнёс тот, голой рукой обхватывая лезвие и надламывая его. — Я признаю, это было неожиданно… И обещаю, что запомню. Обязательно.

Окровавленный обломок стального эльфийского меча с коротким свистом взвился в воздух, отрубая старейшине голову.

Император поднялся, вынимая остатки клинка из своей спины. Расправил плечи, посмотрев на упавшее и уже подхваченное пламенем, бушевавшим вокруг, тело в зелёной одежде. Обернулся, посмотрев на с треском накренившийся Иггдрасиль. Подумал о том, что когда-то он мечтал увидеть это древо. Пообщаться с эльфами, поговорить о жизни. Когда-то он был наивным героем, попавшим в мир, о котором не знал ничего. Теперь он знает. И от этого, от самого себя, того, каким его сделал Крэйн, императору было, откровенно говоря, противно. Но он знал, что делает то, что делает, не зря. Всё когда-нибудь закончится.

— И Бог ответит за свои поступки, — мрачно протянул Сангвин, открывая портал обратно во дворец.

Оставляя этот край, когда-то приютивший множество героев, множество самых разных личностей, пустым, безлюдным и мёртвым. Как только догорит пламя, здесь не останется ничего, кроме гор, в которых никто и никогда не поселится — ведь вокруг будет абсолютная пустошь.

Как и на большинстве северных имперских земель.

Глава третья. Волшебная башня и художник-архимаг

На просторном западном побережье Сенстонии, страны торговцев, изобретателей и мореплавателей, стоял портовый город Фарэй. Его не окружали стены, вокруг него не был развёрнут эфирный купол, защищающий от масштабных заклятий и чудовищ, обитавших в Крэйне повсеместно. Это был большой и красивый город, несколько раз восстававший из пепла и тотальной разрухи. Массивные дома из синего и бирюзового кирпича, окна из цветного стекла, отражавшие солнечный свет в виде радуги на широкие улицы Фарэя, большая рыночная площадь, несколько филиалов гильдии искателей приключений, мастерские артефактов и кузницы — чего там только не было. В нём всегда пахло океаном: несло жареной рыбой с рынка и непередаваемым ароматом чего-то солёного и приторного со стороны воды. Жители его, наученные горьким опытом, привыкли носить с собой оружие, но несмотря на это уровень преступности в родном городе Миры, мастера Лорелеи, был до жути низким. Какова бы ни была ситуация в мире, здесь не было расовых предрассудков. Даже к имперцам, пускай и редко, но всё же навещавшим Фарэй, относились по-человечески.

В пределах разумного, конечно.

Всё-таки Сенстонию покорила Империя, заключив мир, достойный этого государства. Сангвин предложил правящему Совету жить, как прежде, просто подчиняясь законам Золотой Империи. Поэтому западные земли сейчас были, вероятно, наиболее безопасными.

И в нескольких километрах от Фарэя, на каменном возвышении, поросшем плотной и густыми зарослями, прямо возле океанского берега, стояла высокая башня архимага. В нескольких окнах на самом верху, похожем на шляпу гриба, часто до самого утра горел свет. По слухам, жила там женщина необычайной красоты, что спускалась время от времени с того холма, заходила в город и покупала еды вместе с ингредиентами для зелий. Многие рассказывали и о том, сколь мудра она была, сколь учтива и сколь милостива. Правда, никто не мог похвастаться тем, что знал её лично. Раз в год в Фарэй то и дело приходили ученики архимага, но и они оказывались молчаливы и не рассказывали о своём учителе ни слова. Долго уже жила здесь та волшебница, и даже старики то и дело ведали за кружкой пива истории о ней из своей юности.

Так, посреди глубокой ночи, в просторную залу с недавно зажжёным камином из вороха белых искр ступили трое. Четвёртая девушка покоилась на руках Фолла, тут же без лишних слов положившего её на бежевый диван, стоявший на шерстяном ковре. Протопав по деревянному полу, люди разошлись, кто куда. Все эмоциональные переживания отошли на второй план, ибо устали не только их тела, но и души. Арт, оглядевшись, опустился на свободное кресло с толстой сидушкой, в котором практически полностью утонул. А Лори, углядев стоявшую в тени возле камина мастера, бросилась той на шею.

Тонкие серые волосы падали ниже обнажённых плеч, до лопаток. У архимага, успокаивающе похлопавшей Лорелеи по спине, были тусклые чёрные глаза, острый нос, пухлые губы и бежевая кожа. На шее блестело золотое ожерелье в виде цепочки, а на элегантных пальцах сверкали три кольца с разноцветными камнями. Поправив тёмно-алое платье, Мира отстранилась от своей ученицы, заглянув ей в глаза. Затем бесцеремонно запустила руку под её серую тунику, вызвав у женщины лёгкий вскрик. Нащупав выемку промеж груди, волшебница, устало вздохнув, выдернула ладонь из-под одежды беловолосой ученицы.

Её взгляд со слегка удивлённого стал напряжённым и взволнованным. Отыскав им Фолла, женщина в несколько быстрых шагов сократила между ними дистанцию, награждая первого героя звонкой и явно болючей пощёчиной. Тот согнулся, но тут же выпрямился, смотря чародейке прямо в глаза. Она же, опустившись в кресло напротив того, с которого смотрел на немую перепалку Арт, закинула ногу на ногу, скрестив руки под грудью.

— Рассказывай.

Её голос был жёстким, в какой-то мере аристократичным, высоким и в то же время — тёплым. Фолл опустился на диван, это же сделала и Лори, занимая место рядом с учителем. Диван-то огибал залу практически по периметру полукругом — и был достаточно большим, чтобы вместить человек пятнадцать. Пока Фолл, выдохнув, принялся за рассказ, Арт не мог оторвать взгляда от Миры. У парня перехватывало дыхание — столь красива была чародейка. Конечно, он был поражён внешностью Лорелеи, но её учитель превосходила любые возможные представления. Впрочем, помимо любования последний герой чувствовал и кое-что ещё, что-то, что ощутил, впервые встретившись с Фоллом. Силу, которую нельзя было описать словами. Всеобъемлющую, невероятную. Наверно, только новые эмоции и подстёгивали молодого человека, не давая уснуть в таком удобном кресле. В башне архимага Арт почему-то позабыл про сожжёную деревню и погибшего старейшину: должно быть, мозг просто оградил его от ещё большего потрясения.

Лори же, опустив взгляд в пол, изо всех силах пыталась не смотреть на Фолла. Она понимала, почему её мастер злилась на него, понимала в то же время, что это была вовсе не его вина. Потому ей было стыдно, что отразилось на покрасневшем лице женщины.

— Значит, Арафас умер… — опечалено протянула Мира, когда Фолл, наконец, завершил свой рассказ. — Мне всегда было интересно познакомиться со старым эльфом, но… Что ж. Мертвецов не вернуть. Молодёжь… — обратилась она к вздрогнувшим от повышенного тона Арту и Лорелеи. —